– Я знаю. – Обняв ее, произношу я.
– Это пройдет. – Заверяет Тая, усевшись с другой стороны от нее. – Обязательно пройдет.
– Почему люди говорят «разбитое сердце», а чувствуется это так, будто у тебя сломаны все кости? – Едва слышно шепчет Ксюша.
По ее щекам бегут дорожки из слез, она дрожит всем телом. Мы обнимаем ее и молчим до самого возвращения ее матери.
Бесполезно что-то говорить, потому что ее израненное сердце откажется слышать. Ему нужно время. Много времени, чтобы понять, осознать, смириться. Забыть вряд ли получится, но боли, я уверена, точно станет меньше. Хотя, для Ксюши сейчас это пустые слова. Когда боль в острой фазе, нам не верится, что однажды она отпустит, хотя бы, частично.
Если человек стал холоден к тебе, значит, где-то в другом месте ему тепло. Если у него нет времени, чтобы ответить тебе, у тебя не должно быть времени на него совсем.
Такие простые истины. Разумом их понимаешь, а принимать сердцем отказываешься.
Мы проводим с Ксюшей у нее дома весь остаток дня. Разговариваем, смотрим сериал, смеемся, мечтаем, сплетничаем, и все вроде как обычно, но я вижу, что она не с нами – тревога, боль и разочарование захватили ее полностью. Перед нами лишь пустая оболочка: улыбается по привычке и даже шутит, заставляя нас смеяться. Вполне себе здоровый, живой человек, но истекающий кровью изнутри – так, что никто и не заметит. Бледная тень себя прежней, и понимание этого меня ранит, заставляет переживать за нее все сильнее и сильнее.
– Завтра я вернусь в школу. – Говорит Ксюша на прощание. – Главное, постараться не встречаться с ним в коридорах. Мне кажется, у меня сердце остановится, если это произойдет.
– Все будет хорошо. – Обещаю я. – Мы с тобой.
– Идите сюда! – Тая раскрывает объятия, и мы прижимаемся к ней. – Все пройдет. Все будет супер!
И мы верим. Отчаянно верим ей.
Вернувшись домой, я сажусь на диван в пустой гостиной и долго смотрю в одну точку. Затем беру телефон: там десятки сообщений и пропущенных. Сначала мне хочется ответить Стасу, но, подумав, я оставляю это на потом и звоню Никите.
– Да? – Он кажется встревоженным.
– Привет.
– Лель, ты где была весь день?!
– Зайдешь ко мне? – Хрипло спрашиваю я.
– Уже иду. – Отвечает Высоцкий.
В этот момент мне не нужен никто другой рядом.
Не проходит и минуты, как Никита входит в дом. Проходит в гостиную и садится рядом со мной на диван.
– Что случилось? – Заметив мое напряжение, спрашивает он.
Я вглядываюсь в его лицо. Оно выглядит таким родным, что хочется вцепиться в Никиту, как в спасательный круг, и не отпускать. В моей душе в этот момент бушует настоящий шторм.
– Я хочу, чтобы ты был рядом, когда я сделаю это. – Признаюсь я, показывая на лежащий в ладони телефон. – Кажется, уже пора.
Никита кивает.
– Ты решила позвонить?
– Раз они сами не звонят.
– Давай.
В этот момент мне кажется, мы оба знаем ответы на наши вопросы. Я знаю, что услышу, когда позвоню коменданту. Родные всегда знают.
– Я с тобой. – Никита сжимает мою ладонь.
Я набираю номер, представляюсь, и комендант ожидаемо просить меня повисеть немного на линии. Время замирает на этот короткий срок, а потом меня соединяют с кем-то, кто представляется полковником.