— Ты не виноват.
Отвечаю хрипло и сдавленно. Тошно из-за того, что он может посчитать это манипуляцией. Но это не она. Я просто… У меня нет слов.
По шелесту одежды и звуку шагов понимаю, что Айдар двигается. Обходит стол. Разворачивает меня за плечи. Сжимает пальцами подбородок и поднимает лицо.
Заставляет на себя смотреть. Он хмурый. Ему неприятно. Мне становится больно и за нас тоже.
— Ничего смертельного не случится. Посидит в СИЗО — будет прививка. Даже если дело доведут до суда, он получит условное. В первый раз благополучных не сажают, поверь моему опыту…
— Я не хотела бы говорить о таких вещах…
— Это жизнь, малыш. Про них приходится говорить, хотела ты того или нет. Лучше понимать, что будет…
— Ты наказываешь его за то, что посмел показать твою корочку после предупреждения? — Боюсь, моим ртом говорю не я. Но слова сочатся ядом и мне легчает.
Айдара это задевает, конечно. Он сужает глаза.
— Айка…
— Я просто спрашиваю… — Вру.
— Я сказал твоему отцу, что стоит делать. Я не могу себе позволить сейчас отмазывать твоего брата.
— Именно сейчас?
— Сейчас особенно.
Молчим. Айдар совершает попытку наклониться к моим губам. Я не хочу. Сжимаю их и отворачиваюсь. Он тут же тормозит. Дыхание раздражает кожу на щеке.
— Ты должна понимать, что этого не будет. И почему этого не будет тоже должна пониматься.
— Потому что сейчас ты не можешь…
Вроде бы повторяю его же слова, но мы же вдвоем понимаем, что перекручиваю.
Ходим по лезвию. Режем ступни. Раны пока терпимые, но кровь идет.
— Мы с Бекиром много говорили. Он совсем не плохой парень, но есть нюансы. Я предупреждал его, что если он хочет по-настоящему блестящего будущего, кое-что нужно в себе обуздать.
— Теперь блестящего будущего уже не будет, я правильно понимаю? Юристу сложно, имея судимость… Да и как он уважение вернет? Если до суда дойдет, как ты сказал…
Я задаю вопросы, возвращаясь к Айдару взглядом. Они не нуждаются в ответе. Он и не собирается.
Смотрит на меня и я вижу, как обуздывает своих чертей. Я точно знаю, что в нем они живут. Их много. Во мне тоже. И тоже стоит обуздать.
Становится стыдно за злость, которую я испытываю почему-то по отношению к Айдару. Это не он заварил кашу.
Позволяю себе заметить во взгляде мужа усталость. Внутри что-то ломается. Сдаюсь и запрыгиваю на нашу с ним льдинку посреди океана.
Обвиваю руками туловище. Отмираю и тянусь губами к его подбородку. Поцеловав, шепчу:
— Прости.
На него это действует. Закаменевшее тело чуть-чуть расслабляется. Он даже дышит иначе. Мы находим друг друга губами и снова целуемся, как в коридоре.
Нам нужно друг друга держаться. Обязательно.
— Я знаю, что тебе сложно. — Теперь его слова воспринимаются не вштыки. Я киваю. К горлу подступают слезы, утыкаюсь в шею и ползу руками по груди к шее.