— Алло, ты где? — его настроение угадать не получается. Мне кажется, он привычно сконцентрирован. А еще чуточку зол. Или не чуточку. По коже бегут болезненные мурашки.
— Дома. — После паузу добавляю: — У родителей.
Дальше — снова пауза. Внезапное сомнение и чувство стыда. Он же не думал, что я не поеду? Я не смогла бы…
— Как дела? У тебя. — Без этого уточнения ответ был бы, конечно же, другим. Но он сделал его не просто так. Фокус на мне не тешит, как мог бы, а царапает.
— Я… Нормально… А ты как?
— Долго будешь? — мой вопрос Айдар игнорирует, свой задает без особой претензии. Я немного успокаиваюсь.
— Мама плачет. Волнуется очень. Папа был в СИЗО с адвокатом. Говорят, суд завтра…
— Хочешь остаться ночевать? — Чувствую укол в сердце. Я может быть ужасная, но хотела бы договорить. Да и услышать ожидала другое.
Как мне себя вести, Аллах? Что спрашивать и у кого?
— Нет. Я думаю, что приеду.
— Хорошо. Тебя забрать?
— Нет, я сама.
— Тогда до вечера.
Киваю, хоть Айдар этого и не видит.
— И еще, Айка… — Замираю всем телом. Не знаю, что хочу услышать. Но что-то… Дающее надежду. — Будь осторожна, хорошо? — А просьба мужа работает наоборот — разбивает ее.
— В плане «осторожна»?
Слушаю тишину. Сердце снова в горле.
— Фильтруй то, что слышишь и что говоришь.
— Я ничего не говорю, Айдар… — Щеки обжигает стыд. Ноздри раздуваются от нахлынувшего возмущения. Я понимаю, что причина в нервном напряжении, но сходу взять себя в руки сложно.
Сзади мама разговаривает с одной из своих подруг на крымскотатарском. Я раз за разом слышу «прокурор». Это сильнее расшатывает.
— Вот и умница. Вечером договорим.
В отличие от папы, мне мой муж не обещает, что всё будет хорошо. Он вообще ничего не обещает. Скидывает.
Тревога продолжает ржавчиной съедать и без того тонкую броню стрессоустойчивости.
Я слышу из-за спины хриплое:
— Кызым…
Оглядываюсь. Встречаюсь взглядом с мамой. Ее глаза полнятся одновременно слезами и надеждой. Я отбрасываю свои страхи. Пытаюсь подбодрить ее улыбкой.
— Бабасы отнесешь?
— Конечно.
Беру поднос и несу в кабинет.
Чувствую на себе взгляды, но у меня никто ничего не спрашивает и не тормозит. Я расставляю чашки, сладости, сахар, заварник и удаляюсь, как делала миллион раз до замужества.