Мотаю головой. Это не то, Айдар…Это не то…
— Давно…
— Почему не говорила?
— Боялась… — Улыбаюсь вяло. Возвращаюсь к по-прежнему серьезным глазам.
— Ты хочешь детей в принципе или от меня? Говори правду, ты меня не обидишь.
Его вопрос вызывает на откровенность, которой я себе еще не позволяла.
— Я люблю детей. Но хочу от тебя. Отчаянно хочу. Я очень сильно влюбилась, Айдар. Тебя никто так не любил. И не полюбит. — Я не дам. — Только наши дети.
В носу щиплет от переизбытка чувств. Я и сама не ожидала от себя такой наглости. Айдар тоже вряд ли.
Уголки любимых губ дергаются вверх. Это способна заметить только я. И только у меня это может вызвать настолько бурную реакцию.
К щекам приливает жар. В руках слабость.
— Ты мне угрожаешь.
Айдар заключает, а я не собираюсь оправдываться. А ты мне сердце в клочья рвешь интригой.
Новая пауза бьет по ушам. Я чувствую себя совсем голой, но не телом, а душой. Начинает мороз пробираться. Бьет дрожь.
Айдар делает глубокий вдох, надувая грудь. Моему сердцу становится совсем тесно.
Руки, успевшие подняться на талию, сжимают немного сильнее.
Он подается лицом навстречу и целует. Не в губы — в кончик носа.
Отдалившись, ищет взгляд. Убеждается, что смотрю и слушаю внимательно.
— Ты будешь хорошей матерью, Айлин. Для наших детей.
После этого — еще раз целует коротко, в губы. Делает шаг назад и разворот к двери.
Аккуратно ее закрывает снаружи, а потом пружинистым шагом спускается по лестнице. Я слышу это. Я всё слышу. Но больше всего — бешеные бахи сердца.
Оседаю на кровать, смотрю на обессиленные, дрожащие руки.
Сна больше ни в одном глазу. Улыбаюсь.
Действуя импульсивно, дергаюсь к прикроватной тумбе, достаю оттуда ленту ненавистных презервативов.
Дальше — голой на балкон.
Это ужасно, но хочу успеть.
Айдар уже идет по дорожке к машине.
— Салманов!!!
Окликаю, он сначала крутит головой, потом резко поворачивается.
Дальше — делает еще несколько рывков головой по сторонам. Я тоже молю Аллаха, чтобы никто этого не видел. Только он.
Поднимаю руку, взмахиваю лентой, а потом бросаю ее вниз.