Расчёт оказывается верным. Двери почти сразу открывает сам Майоров.
Мы виделись лишь однажды в течение нескольких минут, но он не пытается сделать вид, что не узнал меня. На лице отображается удивление, но не страх.
Прошло четыре года. Но перед глазами так и стоит убийственная сцена – этот полуголый кобель и моя обнажённая жена на смятой постели в гостиничном номере со следами их недавних утех на животе.
- Чем обязан? – спрашивает Дмитрий вместо приветствия.
- Поговорить надо, – отвечаю коротко.
- Это моя территория, – предупреждает, вспоминая последствия моей несдержанности. Кажется, в тот раз я сломал ему нос. – С вами опасно разговаривать.
Закипаю. Он ещё смеет что-то вякать! Попользовался женщиной и бросил её беременную, сына на себя не записал и алименты не платит. Что за мужик?
Кулаки зудят. Но я отдаю себе отчёт, что поначалу должен попытаться решить вопрос словами. Тем более что он прав – распускать руки на его территории глупо. Моя задача – не наказать его, а заставить выполнить обязательства перед Милой и своим ребёнком.
Впрочем, если мои слова не помогут, то придётся обращаться в суд. И там он точно не отвертится.
- Просто разговор. Я спокоен, – вру, но мысленно обещаю себе сдерживаться.
Хозяин открывает пошире дверь и впускает меня внутрь. Проходим в гостиную, присаживаемся в кресла. Начинать не тороплюсь. Осматриваюсь. Чисто. Просто, но со вкусом и довольно современно. Парень явно не бедствует.
- Я вас слушаю, – подгоняет меня Дмитрий.
- Речь – об Эмилии и вашем с ней ребёнке…
- Стоп, – сразу перебивает. – Я уже Миле говорил. И вам повторю: этот ребёнок – не мой. Это исключено, он не может быть моим.
Говорит уверенно. Смотрит прямо на меня. Сбивает с толку. Я ожидал, что Майоров начнёт юлить и изворачиваться. И вроде бы именно так он себя и ведёт, но слишком уж нагло. Будто у него есть неоспоримое доказательство правоты.
- Ты делал тест ДНК? – называю единственное, что может свидетельствовать о том, что он не врёт.
- Нет, тест не делал. Какой смысл тратить такие деньги, если я точно знаю, что не могу быть отцом этого ребёнка?
- Точно знаешь? И откуда такая уверенность? – пытаюсь понять, блефует ли. Если врёт, то весьма убедительно.
- У меня с ней ничего не было. Ничего. Не было, – повторяет дважды почти по слогам. – Так что если ребёнок не от вас, то ищите кого-то третьего, – пожимает плечами и смотрит высокомерно.
Мне хочется его придушить и сделать с ним что-то ужасное. Но я поклялся себе не драться. Сдерживаюсь с трудом.
- Я, может быть, придурок, но точно не насильник, – продолжает. – Она была в отключке. А спать с бабой без сознания – и удовольствия никакого, и чревато статьёй… И непонятно, какая хуже.
Козлина. Если и обманывает, то очень правдоподобно…
- Не ври, – говорю излишне эмоционально. – На ней были следы…
- Ловкость рук и никакого мошенничества, – говорит он с усмешкой и имитирует характерные пошлые движения. – Не обломилось развлечься с красивой тёлкой, так хоть помечтать…
Желание врезать ему множится в геометрической прогрессии.
- На что ты рассчитывал, когда в гостиницу её тащил? Разве не видел, в каком она была состоянии?
- Я думал, Мила под холодным душем протрезвеет. Но увы. Она вырубилась, как только вошла в номер. И душ ей не помог.
Прокручиваю в голове его слова, представляю, как это происходило. Неправдоподобно. Слишком невероятно и бессмысленно.
Майоров настаивает, а я не могу поверить. Вот хоть режьте меня – не могу.
- А Эмилия знает, что у вас ничего не было? Может подтвердить твои слова?