Мне было трудно представить насколько он властный и влиятельный, что даже для Ясина его слово закон.
Прислушиваясь к новой мелодии, я начала танцевать. И я не собиралась стараться.
Как только я сделала первое круговое движение бедрами и подняла руку вверх, то почувствовала на своем теле ожог. Реальный ожог от его взгляда.
Если в первый раз я танцевала очень женственно и постоянно дотрагивалась до своего тела руками, то теперь я была больше похожа на непластичную куклу, которую заставляли танцевать из-под палки.
Я отступила от музыки, от ритма, от всего, что делает обычный танец настоящим произведением искусства. И молилась. Молилась о том, чтобы ЭТОТ никогда не захотел забрать меня у Ясина.
На дне подсознания замаячила слабая надежда: что, если этот человек узнал меня? Что, если он решил помочь мне? Вызволить из рабства?
Я не знала, что и думать, но мой танец уже прервали жестким хлопком в ладоши. А я только решила сделать это достойно…
Боже, мне кажется или я уже начала мыслить, как настоящая рабыня? Захотелось убежать.
— Ты доволен моей прекрасной Лейлой? — поинтересовался Ясин у молодого человека, на которого я старалась не смотреть.
— Ничего особенного, как оказалось, — после долгой паузы услышала я пренебрежительный и ледяной голос. Я резко обернулась на него, чувствуя, как по ложбинке груди стекает увесистая капля пота.
ОН лишь на доли секунды обжег меня взглядом, но его лицо и весь образ навеки отпечатался в моей памяти. А потом его взгляд упал именно на предательскую капельку пота, которую я даже смахнуть не могла…
О, Боже.
— Она мне…не нравится, — выплюнул он, и я перевожу взгляд на Ясина, выжидая новых указаний. — Что ж, если тебе нечем расплатиться со мной…
— Стой! — впервые за два года я услышала в голосе Ясина мольбу. Казалось, она повергла в шок всех остальных присутствующих мужчин, которые с любопытство наблюдали то за мной, то за перепалкой двух гладиаторов. — Лейла, что это было?
Его уничтожающий взгляд был полон ненависти, когда он глядел на меня.
— Я танцевала, мой господин, — почти с гордостью ответила я, вскинув подбородок.
— Не упрямься, свет мой. Не выложишься сейчас — я сделаю все, чтобы ты пожалела о том, что не попыталась ему понравиться, — чтобы сказать это, ему пришлось подойти ко мне и шепнуть угрожающую речь на ухо.
— Мне достаточно одного звонка, и твой брат снова за решеткой. А вся твоя семья там, где она и должна быть — на самом дне, — четко произнес Алмас, поставив меня на место. Впервые за два года он был настолько зол по отношению ко мне. Видимо ЭТОТ человек действительно держал Ясина на коротком поводке.
— Мой дорогой друг, мистер Стоунэм. Лейла способна на большее и сейчас она это продемонстрирует, — заиграла новая музыка, а в моих висках раздавалась лишь она фамилия.
Мистер Стоунэм. Стоунэм…Стоунэм…Стоунэм. Мне была знакома эта фамилия. Я оцепенела, когда сопоставила свою прошлую жизнь с тем, что происходило сейчас.
Мир очень тесен. Слишком тесен, чтобы я могла писать про кого-то разоблачающие и обвинительные статьи, и потом не поплатиться за это. Уже поплатилась.
Мистер Стоунэм собирался отвернуться, наблюдая за тем, как я стою в оцепенении под восточную музыку. Но…он замер, когда я наконец начала двигаться.
Я должна. Ради своей семьи, я должна сделать все, что от меня требует Ясин.
Хотелось плакать от отчаянья, но на моем лице вновь появилась загадочная (как я надеялась) полуулыбка и томный взгляд на окружающих меня мужчин.
Я знала, о чем они все думали. Ясин, наверняка, заикнулся им о моей непорочности, и у каждого из них это вызывало неподдельный интерес. К тому же я знала, что мужчины считают меня красивой…
При всем том, что я была почти обнажена и трясла грудью в такт со своими бедрами, что было очень унизительно, я чувствовала себя королевой.
Я могла бы контролировать самых слабых из них. Я могла бы управлять мужчинами, и они делали бы все, исполняли бы каждое мое желание…
Но не этот человек, который сейчас не отрывал от меня своего зоркого взгляда. Пристального, обжигающего…такой взгляд заставлял кровь в жилах стынуть, а потом вновь разгонял ее по телу.
Сделав последнее резкое движение бедрами, я упала на бархатный ковер, расстеленный для моего танца, и накинула на себя вуаль, которую достала из-за усыпанного побрякушками пояса.
Десятки глаз были прикованы ко мне, но лишь один человек смотрел так, будто видел насквозь. Словно мое лицо не скрывает тончайшая вуаль из арабского шелка.