Шоу только начинается. К моему несчастью.
Мне хватило всего пары секунд, чтобы вспомнить свою семью, засунуть свою гордость в одно место и смиренно выйти ублажать богатых посетителей своим телом. Зал заполнил четкий звук восточных барабанов в сочетании с размеренной мелодией и женским голосом.
Только не поднимать на них глаз. Только ни на кого не смотреть.
Я постаралась забыться. Это всего лишь тело. Как бы раздета я ни была перед ними, никто из них никогда не коснется моей души. Я здесь, внутри. Настоящая я. А эта танцующая в изумрудном костюме девушка — Лейла.
Я полностью отдаюсь танцу, и что самое ужасное — я все-таки смотрю этим мужчинам в глаза и вижу огни похоти, зарождающиеся в них.
Без зрительного контакта это бы не было настоящим восточным танцем, а я должна была искусно проделывать свою работу. Должна…? С каких это пор это слово есть в моем лексиконе?
Я смотрю, заглядываю каждому в душу и даже улыбаюсь, но это всего лишь маска. Девушки кружатся рядом со мной, пока я не выхожу в самый центр и не начинаю трясти бедрами — любой мужчина от такого зрелища впал бы экстаз, и на доли секунды я даже чувствую какую-то власть над этими баранами, которые сейчас мигом забыли про все свои счета в банке и думают совершенно другим местом.
Продолжая танцевать, я стараюсь, чтобы мои движения были сексуальными, но сдержанными. Мне не хочется пошлости. Мне не хочется, чтобы они считали меня товаром или секс-рабыней, которая принадлежит Ясину…но уже слишком поздно. Всех нас они считают вещами, марионетками в руках влиятельного человека.
Мы — товар. А товар можно купить, обменять, продать…нехорошее предчувствие забралось мне под кожу, когда я краем глаза увидела, как Алмас перешептывается с тем самым мужчиной. Похоже, они о чем-то спорят. ОН не сводит с меня глаз в то время, как Алмас что-то презрительно ему нашептывает. Мужчина кидает на него короткий взгляд, от которого даже мой господин затыкается.
Я никогда не видела подобного. Слово Ясина — закон, и не только для меня. Более влиятельного человека трудной найти, но, кажется, этот мужчина не признает авторитетов.
Внезапно музыка оборвалась, и все мы замерли на месте. Я посмотрела на Алмаса, совершенно не глядя на его собеседника.
— Лейла остается, другие уходят, — коротко произносит Ясин, и девушки покорно покидают зал. Я делаю судорожный вдох и знаю, что мой полуобнаженный вид не скрывает моего волнения. Каждое лишние движение груди или живота — все говорит о том, что мне становится не по себе.
Ясин подходит ко мне, и мне приходится преклонить перед ним колени. На глазах у этих богатых животных…хоть кто-нибудь из них увидел во мне личность? А не просто красивый кусок мяса?
— Мой господин, чем могу быть обязана? — Ясин берет меня за руки и смотрит сверху вниз. Но я по-прежнему не выгляжу покорной, даже в столь унизительной позе. Я улыбаюсь.
— Обстоятельства повернулись не в мою сторону, тебя хотят у меня отнять, свет мой.
Я нервно сглотнула. ЧТО?
— Ч-ч-что…
— В этом зале есть один человек, и я перед ним в неоплаченном долгу. Этот долг больше, чем деньги.
Я начинаю понимать к чему он клонит, а улыбка на моем лице стала еще шире.
— Два года ты играла со мной, — мы разговаривали тихо, так, чтобы нас никто не услышал.
Я? Играла? Это вы сделали меня своей собственностью!
— Поэтому, не притворяйся, что тебе грустно, когда покинешь стены этого дворца. Как бы мне не было больно расставаться с…одним из лучших экземпляров моей коллекции, — меня передернуло. — Я думаю, что продам тебя.
Товар. Я товар. Предмет торговли на рынке извращенных животных, которые смеют называть себя людьми…
— Ты не выполняешь некоторых функций, которые мне необходимы. А секс по принуждению это не по моей части.
Я товар с браком. Который нужно продать. Все ясно. Я начинаю представлять, что Ясин говорит это не мне, пытаюсь наблюдать за этим со стороны. Но моя гордость, мое самовлюбленное эго жалобно и обиженно скулит, закрываясь руками.
— Но как же… — «моя семья», хотела договорить я, но Ясин прервал меня.
— Твой брат на свободе, и так будет до тех пор, пока он снова не совершит преступление. Уговор, который мы заключили два года назад, до сих пор в силе. Ты стала моей в обмен на свободу брата. В обмен на благополучие своей семьи.
Я хотела сказать что-то еще, прибывая в оцепенении и шоке, но он слегка оттолкнул меня и уже громким и суровым голосом отдал свой приказ:
— Танцуй, Лейла! Танцуй для всех нас, — его обращение ко мне, как к рабыне, и все же то, что он назвал меня по «имени» — выдавало его с головой. Ясин дорожил мной, как самым дорогим бриллиантом, как самой крутой тачкой в его коллекции. Он бы не продал меня…разве что под дулом пистолета.
Так кто же этот человек? Кто этот человек, который одним взглядом смог направить на такого, как Ясин, то самое дуло?!