— Хорошо, — она принимает от меня поцелуй и везёт папу внутрь дома. — Тебе здесь понравится, это не дом, а музей.
Честно, это приятно видеть столько счастья в её глазах, даже если причиной тому не я.
Через какое-то время я приезжаю на работу и первым же делом вокруг меня кружит секретарша.
— Когда там у меня назначена встреча с новым нотариусом?
— Послезавтра, на утро.
— Перенеси на сегодня.
— Поняла.
— И желательно, чтобы они были здесь в течение часа.
— Я прямо сейчас свяжусь с ними, — она перекидывает вьющиеся светлые локоны на одну плечо, демонстрируя ключицы и глубокое декольте. Игнорируя все её внешние «успехи», я захожу к себе в кабинет, делаю несколько звонков и несколько заметок в некоторых документах.
Через пару в дверь стучатся, когда я прошу войти, моя секретарша одаривает меня доброжелательной улыбкой.
— Станислав Юрьевич, Варламов очень рад, что вы перенесли встречу на сегодня и будет у вас чуть меньше, чем через сорок минут. Я провожу его к вам, когда он приедет.
— Хорошо, — сухот отвечаю я, кладя мобильный на стол. — Ты можешь не приходить ко мне по каждому вопросу, тебе для чего интерком? — я указываю взглядом переговорное устройство, после чего она извиняется и выходит, не теряя лица. Я не увольняю её только потому, что у неё максимально высокий уровень стрессоустойчивости.
Ближайшие несколько часов я максимально погружён в работу, но мои мысли всё равно где-то далеко. В нашем доме, где она сейчас хорошо проводит время с отцом. Встретившись с представителем нотариуса, проверив обновленные планы и проекты в ноутбуке и приняв ещё несколько звонков, я утверждаю график по встречам на следующую неделю и заканчиваю дела.
Не знаю, как я жил без неё двадцать девять лет, если сейчас с трудом выдерживаю и нескольких часов. Нет, с трудом я выдерживаю минут десять, а дальше уже разрываюсь на части и считаю оставшееся время до встречи с ней. Добираюсь до дома я так быстро, как только могу — иногда даже проезжая на красный и выжимая максимальную скорость среди огромного потока машин.
Когда я отказываюсь дома, фонари уже горят по периметру. Они включаются автоматически каждый день в шесть вечера. Уже подхожу к двери, когда вижу, что на другой сторону двора в гостевом домике открыты балконные двери и внутри горит свет.
Значит, они там.
Находу снимая пиджак и кладя себе его на предплечье, я иду через весь сад к гостевому домику. Бассейн был и основном доме, но в это место она влюбилась, когда я показал ей его — бассейн здесь больше, джакузи, место для отдыха, стол, огромные и мягкие диваны, плазменный телевизор.
Издали через огромные по размерам окна я вижу, что Полина сидит на полу, опустив ноги в бассейн, её отец находится в своей коляске рядом с ней.
Когда я подхожу ближе, я слышу голос её отца и останавливаюсь в дверях. Они оба сидят ко мне спиной и не слышат, возможно, из-за шума джакузи.
— Т-ты ведь знаешь, что я желаю тебе т-только добра и хо-очу, чтобы ты была счастлива.
— Я знаю, папа, — отвечает Полина, водя указательным пальцем по поверхности воды.
— Он ведь на-амного тебя с-старше.,
Мои руки сжимаются в кулаках. Чувствую, как ноздри расширяются и желваки играют на лице. Если он хочет даже попытаться настроить её против меня, я уничтожу его, лишу его даже подобия жизни, как и обещал.
Каким бы слабым и ничтожным он ни был, он остаётся её отцом. И она прислушивается к его мнение.
— Он уже с-сделал тебе больно о-однажды разве нет? Когда т-ты даже не разговаривала с-со мной?
Моё раздражение немного спадает и грудь опускается, когда я вспоминаю тот момент — её несчастные глаза, заполненные тоской и предательством. Когда она узнала, что я женат и больше не захотела видеть меня.
Да, я сделал ей безумно больно, даже если и не собирался этого делать, даже если просто не успел развестись с женой.
Я жду, что на это скажет Полина, когда её голова опущена, а пальцы продолжают создавать исчезающие узоры на воде.
— Мама тебе тоже делала больно, — я слышу грусть и борьбу в её голосе. — Но ты за всё продолжаешь её прощать.
— М-мама много на себе тянула, д-доченька. Ты ведь знаешь.