— Я могла пережить самые ужасные вещи, но ты не позволил этого.
— И никогда не позволю, — добавляю я.
— Я знаю, — она берёт мою руку своими руками и целует. Этот нежный жест разрывает на части моё сердце. — С тобой я больше не боюсь жить. С тобой я ничего не боюсь, словно я защищена стеной от всего.
— Я всегда буду стеной для тебя. Стеной для наших детей и нашей семьи. Никогда не сомневайся во мне, моя девочка.
— Я не сомневаюсь, — уголки её губ приподнимаются. — Это невозможно.
Дотронувшись до её плеч, я помогаю ей подняться.
— Мне уже лучше, — отвечает она, видя уже назревающий вопрос в моих глазах. — Пойдём, я хочу рассказать Сене, какие имена мы выбрали для малышей.
— Какие имена ты выбрала, — напоминаю я.
— Ты был не против любых имён, — хихикает она. — И они очень сочетаются с отчеством. Эдиан Станиславович. Эмиль Станиславович. Это красиво, правда?
— Это очень красиво, — подтверждаю я, целуя её в губы и чувствуя, как она улыбается.
Той самой улыбкой, ради которой я готов металл превратить пыль, из-за которой я готов умереть, благодаря которой каждый день я держусь на плаву и вижу смысл.
Она — единственный мой смысл, который вынашивает сейчас наших детей. И я недостоин её, я не заслуживаю того, чтобы ангел был в моих руках, но я сделаю всё, чтобы мои руки стали для него раем.