Но ты делаешь, моя принцесса.
Ты заполняешь собой моё сердце, когда оно и так уже целиком и полностью принадлежит тебе, когда оно не бьётся без тебя, когда оно остановится за тебя и для тебя.
— Нам пора.
— А дома у нас ничего нет для малыша, — всё ещё воодушевлённо подмечает Полина.
— Я обо всём позабочусь.
— Ты слышал, малыш? Папа обо всём позаботится. Нам очень повезло с ним, — она звучит так гордо и нежно, что я готов сдохнуть в самых диких муках, лишь бы она всегда звучала так.
Словно я её мир.
Точно так же, как и она мой.
***
Эти несколько дней поменяли нашу жизнь. Всё ещё я пытаюсь принять тот факт, что её время теперь не всецело принадлежит мне. И мне пиздец как сложно делить её с кем-то, даже если этот кто-то — наш ребёнок. Кровный или нет — для меня всё не важно. Мне приходится ломать себя, чтобы привыкнуть к этому и осознать, что это нормально.
Для меня, блядь, ненормально всё, что отнимает её у меня. Будь то ребёнок, её отец, моя работа, её учёба, её хобби, её друзья — всё это отнимает Полину у меня. Но так же всё это делает её счастливой, лишь поэтому я стараюсь себя пересилить.
Очень, блядь, сильно стараюсь, потому что она — мой воздух. Без моей девочки я буквально не могу дышать. Я задыхаюсь, и это просто безумие, которое вросло в меня и стало моей неотъемлемой частью.
Оперевшись о стену и скрестив руки и ноги в лодыжках, я наблюдаю за тем, как Полина купает Дамиана в детской ванне.
Моя прекрасная, заботливая, милосердная девочка. В её больших зелёных глазах я вижу столько нескончаемой нежности, что восхищение болью отдаёт в боку.
Мог ли я представить себе подобное, когда встретил её в парке дождливым вечером? Что эта девочка станет для меня больше, чем жизнью, что я женюсь на ней, возьму ребёнка из детского дома для неё? Нет, это было что-то области фантастики. И счастлив ли я теперь? Каждый день и каждую грёбанную секунду.
— Любимый, можешь помочь? — зовёт она, вытаскивая Дамиана из ванной. Сразу же я подхожу к ним и беру полотенце, в которое заворачироваю его. Вокруг всё мокрое, потому что во время купания он слишком активно махал руками и ногами.
Осторожными и лёгкими движениями она выбирает его почти насухо, после чего мы несём его в спальне и кладём на пеленальный матрас на комоде. Она быстро надевает на него памперс, хоть он и брыкается. Складывается впечатление, что материнство заложено у неё в крови, она так быстро и ловко с ним справляется.
Ещё раз покормив Дамиана перед сном, она укладывает его спать в кроватке нашей спальни. Мы только узнаём его, но я уже могу сказать, что он беспокойный и активный ребёнок.
— Ты устала, принцесса, — замечаю я, подходя к ней сзади, пока она наблюдает за Дамианом, и массирую её плечи. Приторный аромат персиков заполняет мои ноздри, когда я целую её шею, а её сладкая кожа заставляет мой мозг полностью отключиться.
— Это приятная усталость.
— Тогда нужно приятное расслабление.
Беру её на руки, когда она беззвучно смеётся. Несу обратно в ванную и включаю горячую воду.
Я целую Полину, пока ванна наполняется. Целую её губы, щёки, подбородок, лоб, глаза, шею, ключи.
Целую, забывая дышать, потому что она заменяет мне воздух, потому что всё, что мне нужно — это она.
Её тело в моих руках. Её мысли, заполненные мною. Её улыбка, направленная на меня.
Сны, которые ей снятся. Вещи, на которые она смотрит и которых она касается. Земля, по которой она ходит.
Всё это мне нужно. Я готов молиться на всё, что имеет к ней отношение.
Когда я опускаю Полину в ванну, сам сажусь на краю и намыливаю персиковым гелем для душа каждый уголок её сладкого тельца. В какой-то момент она покладисто облокачивается о моё колено, словно готовая сейчас заснуть.
— Стас, — начинает это. Я мог бы умереть, слыша среди тишины её голос. Умереть от немыслимого наслаждения, которое невозможно описать словами.
— Да, принцесса?