Обречённо вздохнув, она запрокидывает голову и встречается со мной взглядами. Ангельские глаза блестят и светятся от душераздирающего доверия, которое я не могу себе позволить не оправдать. В чём бы то ни было. Что бы она ни сказала. Что бы ни сделала. Полина загадывает — я исполняю.
— Ты думаешь, папа специально это сделал? Специально напился всех этих таблеток?
— Думаю, что он ответит на это, когда придёт в себя. А он придёт в себя.
Тогда же я и вставлю ему мозги, чтобы он больше не считал, что может играть своей жизнью. Чёрт возьми, о чём он думал?
— А сейчас я хочу, чтобы ты поехала домой и поспала. Я позволю водителю, чтобы он приехал.
— Нет, пожалуйста, любимый, нет. Я не смогу спать дома, пока не узнаю, что папа пришёл в себя.
— Я буду здесь, рядом с ним, когда он проснётся.
— Я точно так же не смогу спать, зная, что ты будешь здесь. Я не могу уехать, Стас, я…
— Сейчас сюда приезжает твой охранник и отвозит тебя домой, малыш.
— Но…
— Это не обсуждается. Мне не интересно, как ты это сделаешь, но ты поспишь. Поспишь и отдохнёшь, прежде чем он днём снова привезёт тебя.
Мы сорвались ближе к ночи и она пробыла здесь несколько часов, не переставая наблюдать за отцом через стекло и плакать. Если бы я мог, я разорвался, чтобы не оставлять её в доме один на один с этими ужасными мыслями. Но я должен быть здесь, а она должна отдохнуть и хоть немного поспать.
— Постарайся это сделать и подумать о чём-то другом. Например, о нашем сегодняшнем разговоре, — я стараюсь перевести её внимание, чтобы она смогла успокоиться. И не только для этого. Этим днём, как и любым другим, я мог исполнить любое её желание, включая усыновление ребёнка.
Но сейчас я просто уверен в том, что я сделаю беспрекословно то, что она скажет. Не буду думать обо всех минусах, импульсивности её решения, своих собственных предубеждениях.
Если она хочет — я сделаю. Она загадывает — я исполняю.
— Ты имеешь в виду?.. Ты хочешь сказать?..
— Я хочу сказать, что мы сделаем всё, что ты пожелаешь. Одно твоё слово — и этот мальчик у нас. Подумай об этом, прежде чем закроешь глазки в нашей постели и провалишься в сон.
Не произнося больше ни слова, я достаю мобильный из кармана и набираю номер её охранника.
***
Вторые сутки я не отхожу от палаты своего тестя и решаю все рабочие дела в телефонном режиме. Медперсонал и врачи всеми способами стараются избегать меня, хотя они не могут избегать моего всё ещё лежащего без сознания тестя. Его пульс и состояние нормализовали и перевели в обычную палату, но он всё ещё не пришёл в себя.
Полина сидит на стуле возле кровати папы. Я стою над её миниатюрной фигуркой, разминаю её плечи и целую в макушку, собираясь потихоньку отправлять её домой. Я уже прокручиваю в голове миллион причин, по которым ей нужно уехать и отдохнуть, но грубый и сиплый кашель останавливает меня. Этот кашель застаёт Полину врасплох и заставляет её приподняться. Она смотрит на отца, глаза которого медленно открываются. Он слегка дезориентирован, его правая рука сжимается в кулаке.
Блядь, наконец-то. Наконец-то он очнулся. Наконец-то моя девочка выдохнет и сможет спокойно спать по ночам.
Не думая ни о чём больше, она прижимается к нему и обнимается.
— Папочка, господи, — плачет она. — Господи, ты проснулся.
А
бсолютно слабый, он приподнимает свою правую руку и гладит её по спине. Ничего не говорит, просто гладит её, пока она плачет, устроившись у него на груди.
— Папочка…
— П-прости меня, милая.
— Не говори ничего. Тебе тяжело.
— М-мне тяжело, потому что я-я очень виноват п-перед тобой.