Самого магистра, почему-то, мне жалко не было...
Я подлетел к сгрудившимся Воинам, стоявшим внешним кольцом, растолкал всех и, не обращая внимания, кто тут, в середине круга, еще находится, устремился к бывшему главе.
Тот уже на коленях даже не стоял, а тяжело сидел, явно с трудом удерживаясь и в этом положении. Дышал он натужно, непроизвольно покачивался и тер с усилием то место на груди, где располагался магический источник.
Я с разбегу опустился рядом и сразу же приступил к вопросам, все еще панически боясь, что его сейчас вырубит:
— Лорд, скажите, Арч ваш слуга или Рарша?
Тот поднял на меня какой-то чумной взгляд, но ответил внятно:
— Его. Он мне через конюха свои указания передавал.
— Почему вы не заволновались, когда к ночи из дворца не только Джена не явилась, но и все мы?
— Первый маг... хм, ну, как я тогда о нем думал, через Арча же и передал, что вы стали буянить, когда поняли, что девушку куда-то увели, и стража вас схватила. Он мне пообещал, что ничего страшного не случится, и как только все гости разъедутся, то через денек он вас отпустит.
Ага, вытрясся к тому моменту из нас клятву служения и подлечив...
— Мы заподозрили что-то неладное и хотели сами во дворец идти, — встрял в наш разговор с пояснением Дуля, — тем более, когда магистр велел мне дракона ловить.
— Но он нам не позволил, — добавил Миха, — а потом, подловил, связал и запер в безмагичной комнате в подвале!
А в зданиях Ордена и такие есть?!
— Я хотел как лучше, — прошелестел Аскор, совсем поникнув, — думал, если выполню, как уговорились, то все останутся целы... и он Ливи отпустит.
— А догадаться не вариант, что раз этот гад пошел на похищение, то честно он играть не станет?! — подорвало меня от такой тупости вроде бы взрослого и разумного человека.
— Если б не Ливи, то я бы вообще с ним не стал... — попытался ответить магистр, но захрипел, схватился за горло и повалился совсем.
Тело его забилось в конвульсиях, и он начал раздирать ворот одежды на себе, хватая жадно ртом воздух.
Меня оттащила назад, давая место магистрам, но тут в круг, расталкивая окружающих, вломилась Лавиния и буквально упала возле лорда Аскора. Выглядела она вполне вменяемой, только очень испуганной.
— Батюшка, батюшка, очнитесь! — принялась она причитать и водить над отцом светящимся руками. — Помогите же, кто нибудь! — взмолилась девушка, когда поняла, что ее действия облегчения ему не приносят.
— Ну что, настал момент истины! — громогласно изрек мой дед, возвышаясь над лордом и его дочерью вместе с остальными отцами рекрутов. — Сможем ли мы искренне простить его? Лично я, попробую, — достал кинжал из ножен... которые откуда-то взялись у ремня его джинсов... рассек себе ладонь, ткнул в кровь пальцем и нарисовал прямо на лбу едва дышащего уже магистра какой-то знак. Сопроводив, естественно, сделанное, какой-то тихо произнесенной короткой фразой.
Следом за ним, то же самое проделали и отец Криса, и чуть помедливший князь. Но вот граф все не спешил — стоял, хмуро разглядывая еле живого лорда и крутил свой здоровенный кинжал в руках.
— Господин, умоляю, простите батюшку! — кинулась Лавиния к нему и обхватила ноги. — Прошу вас!
— Э-эх, девочка, — потрепал ее граф по голове, — если б все так просто было... надо ж истинно простить, а не на словах. А я чувствую, не получится у меня... я Шишка, как сына воспитывал.
— Прошу вас, господин, прошу! — рыдала Лавиния, уже целуя сапоги графа.
Над ней склонился брат и попытался ее оторвать от ног отца Мара. А когда не вышло, поднял голову к нависающему над ними великану и тихо сказал:
— Я понимаю вас, магистр Шер, но сделайте это, даже если ничего не получится... для ее успокоения.
— Ладно, — кивнул граф и надсек ладонь.
После четвертого нарисованного на лбу магистра знака, тот вроде затих и задышал ровнее. И даже глаза открыл, когда его лица коснулись пряди волос, наклонившейся над ним дочери. А спустя минуту и заговорил, чем заставил всех окружающих замереть напряженно:
— Ливи, малышка, — едва слышно произнес он, — ты жива и свободна! Я счастлив...
Но тут лорд поперхнулся и опять натужно попытался схватить ртом воздух. Но видно ему не удалось, и он как-то в раз посерел, глаза его открылись полностью, но явно уже не видели ничего, а рука потянулась, то ли к дочери, то ли к собственной груди. На мгновенье он замер, так и не донеся ладонь, куда хотел, а потом сразу обмяк, глаза и рот попытались закрыться, но, не завершив действие, замерли.