Еще раз.
Не помогает.
Тысячи раз я представляла себе нашу встречу, проигрывала сотни вариантов, где это произойдет, что я ему скажу и как легко смогу скрыть правду о Николь. Перед зеркалом репетировала, фразы заучивала.
Напрасно. Все равно оказалась не готова.
Наши глаза встречаются, и я думаю, что правильней было бы сказать ему о дочери. Не сейчас, не сразу, но сказать.
Никита поднимается и протягивает мне бумаги. Глаз от моего лица ни на секунду не отрывает. Смотрит внимательно и ровно — никаких эмоций. Под таким прицельным взглядом некомфортно настолько, что по спине пробегает озноб.
— Я взяла не ту спецификацию растений, — поясняю и сжимаю дрожащими пальцами листы.
Вру, конечно. На ходу придумываю. Вдруг он ничего не знает обо мне, а я уже отбиваюсь.
— Не проблема, завтра подпишем, — говорит спокойно и перестает меня разглядывать. Проходит в кухню.
Этот Никита совсем не тот, которого я знала три года назад. Он серьезный и жесткий. Нет больше во взгляде той согревающей озорной искорки и открытой улыбки, очаровывающей с первой секунды. От него даже пахнет иначе. Повзрослевший Никита и туалетную воду сменил на взрослую.
Он совсем чужой, и это пугает, но сбежать не выйдет. Дверь закрыта, машина заперта в его дворе. Да и как сбежать, если приехала на подписание контракта?
— Могу съездить в офис — это недолго, — предлагаю с излишним энтузиазмом.
Это такая хорошая отмазка, чтобы свалить прямо сейчас. Мысленно я уже сажусь в машину и еду в Барселону, чтобы ближайшим ночным корабликом уплыть на Балеары[1] к Маше, маме и Николь.
— Потом подпишем, — бросает через спину, — не суетись…
Не получилось. Вот блин!
Надо бы сказать, что завтра очень занята или планирую уехать в отпуск, а то этот самоуверенный мачо думает, что мне за радость каждый день к нему кататься. Но я не успеваю решить, какая ложь станет следующей — меня обескураживает его наглость:
— …Ну рассказывай, как ты тут живешь? Чем занимаешься, кроме ландшафта?
Голос звучит не особо доброжелательно. Никита словно не вежливо интересуется, а требует отчет! Тон такой выбешивающе-претенциозный, что я мгновенно закипаю. Так и подмывает рявкнуть в ответ, что это вообще-то не его дело, но если ему так интересно, то кроме работы я занимаюсь воспитанием его двухлетней дочери.
Естественно, сдерживаюсь. Шумно выдыхаю внезапную ярость, жую и облизываю губы. От волнения они пересохли. Молчу.
Никита стоит в кухне. Оборачивается, улавливает мое замешательство и предлагает:
— Хочешь вина? Виски?
— Воды, — подсказываю.
— Так и не подружилась с алкоголем? — хмыкает.
Ополаскивает свой стакан и наливает в него воду из бутылки. Протягивает мне.
— Я за рулем, — напоминаю. Выхватываю стакан и жадно пью. Так перенервничала, что умираю от жажды!
Он стоит рядом и пялится, как судорожно я глотаю воду с привкусом виски.
— Тут все пьют за ужином и садятся за руль, — напоминает, будто я не в курсе про допустимые промилле.
— Я сегодня даже не обедала, — признаюсь. — Боюсь, что на голодный желудок бокал вина меня убьет.
— Так давай поедим, — как ни в чем ни бывало предлагает этот нахал и впервые улыбается.
Совсем слегка растягивает губы, но лицо меняется поразительно. Я улавливаю знакомые черты того парня, которого любила до беспамятства, и залипаю. Несколько секунд мы смотрим друг на друга с давно прожитой и забытой теплотой и нежностью.