Гарик сидит за рулем, его Ариша вместе с Юлей на пассажирском, рядом Тимур на открытой дверце повис. На заднем сиденье только американец с Соней.
— Ник, давай к нам! — зовут университетские, которым не хватило места в машине и им пришлось нестройным рядом выстроиться за багажником.
— Сори, — развожу руками, — у меня резерв!
Ловко перепрыгиваю через заднее крыло и мощусь на сиденье, плотно прижимаясь к Соне. Втроем тут тесно, но поместиться можно.
— Паш, залетай! — зову друга и двигаюсь, пересаживая Птичку себе на колени. — Я привык быть в центре! Никто не против?
Гарик оборачивается и громко ржёт.
— Против, — тихонько шипит Соня, но я делаю вид, что не расслышал ее слова во всеобщем галдеже.
Одну руку забрасываю Пашке на плечо, а второй стискиваю Птичку чуть ниже талии. Она там ощутимо напрягается. Пытается привстать, но я не даю. Раскрыв ладонь, прижимаю к себе. Невзначай провожу по оголенному животу большим пальцем, и её гладенькая кожа покрывается мурашками. Чувствую их, и у самого такие же ползут. Следом за ними в паху приятно теплеет.
Птичка чувствует попой мою эрекцию — скрыть ее нереально, — елозит и делает только хуже. Как бы случайно задеваю хрупкое плечико губами, успеваю прихватить и лизнуть. Она лопатки сводит и напрягается еще больше, а я тяну в себя аромат ее кожи и кайфую.
Чертовски заводит меня эта девочка!
Фотограф просит всех изобразить безудержное веселье. Птичка вскидывает руку и отклоняется в сторону американца. Это движение мне не нравится. Резковато дергаю ее на себя, вынуждая обнять меня за шею. Так и фотографируемся — в обнимочку.
Когда фотосессия заканчивается, Зак выпрыгивает первым и предлагает помощь Соне. Она в такой короткой юбке, что сама не выберется.
Ей приходится наклониться и перегнуться, чтобы он подхватил ее. А я все еще сижу и наблюдаю за ними. Мне снизу открывается чудный вид. Знакомые аккуратненькие булочки, между ними белые кружевные трусики. Рука так и тянется. Я ей как бы вылезти помогаю, но на самом деле тупо трогаю.
Выбравшись, она одаривает меня ядовитым взглядом.
— Будешь лапать — залеплю пощечину. При всех, — цедит еле слышно и убегает.
Тру лоб и судорожно сглатываю. А классические брюки не такие уж свободные, оказывается.
На входе в ресторан меня ждёт Юля.
— Поедем уже? — спрашивает, приобняв. — Я что-то устала.
— Вызову тебе такси. Мы с Гариком и Пашкой посидим еще. Неизвестно, когда теперь таким составом соберемся.
Мы с друзьями действительно договаривались куролесить до утра.
— Так ресторан закрывается скоро. Правда, господин ресторатор? — другой рукой Юля обнимает проходящего мимо Тимура.
Меня кто-то окликает. Оборачиваюсь и притормаживаю, а питерский петух тем временем предлагает Юле подвезти её до отеля. Он единственный из всех собравшихся совсем не пьёт: о здоровье своем печётся.
— Никитушка, — пищит жена это тупое имя, — ты ведь не против, если Тима отвезёт меня в отель?
Сколько раз я просил не называть меня так, особенно при малознакомых людях, но опять за своё. Пьяная манерная дура!
Их совместный уход с вечеринки могут расценить неоднозначно, но мне всё равно. Я никогда не ревновал Юлю и не пекусь о её репутации.
— Тимуру можно доверять, — прицельно сморю на питерского, мы оба поняли, о каком доверии речь — вчера он видел нас с Соней, как бы не болтнул лишнего.
К Юле я больше не подхожу. Она прощается с Белецкими и уходит под руку со своим провожатым. Пусть катятся. Знал, что споются.
Возвращаюсь в зал. Пока не убрали со столов, надо успеть что-то куснуть. Закидываю в рот пару канапешек, наливаю в бокал минералки и выхожу на террасу.
Вечеринка переходит в фазу активного прощания. Народ пьёт, обнимаясь, обменивается телефонами и целуется. Несколько машин такси уже приехали и ждут пассажиров.
Глазами ищу Соню. Её нигде нет.