Никита обнимает меня. Гладит теплой ладонью между лопаток и успокаивает:
— Ну всё, всё. Дрожишь, как осиновый лист.
— Испугалась.
— Это я понял. Темноты, что ли, боишься? Десять минут без света, и с жизнью прощаешься.
Продолжая обнимать, он подталкивает меня вперед, фонариком освещая нам путь.
— Боюсь, — признаюсь. Убираю руки от его шеи, хватаюсь обеими за предплечье. — А почему электричество пропало? Во всем доме, да? А ты услышал, как я кричу? Ты уже спал, да?
— Стоп, Соня! Вопросы буду задавать я, — перебивает грубовато. — Куда я сказал тебе идти? Наверх, правильно? Какого ты вниз пошла?
— Просто пошла.
Я не знаю, как еще ответить. Не придумала.
— Ясно. У Гарика Арина путает право и лево, а ты у меня — верх и низ.
Ты у меня, — эхом звучит в моей очумевшей от страха голове.
Мы подходим к той самой металлической двери. Он отрывает ее, и меня ослепляет яркий свет. В этот момент я чувствую себя последней дурой.
— Ты с самого начала был в гараже, — озвучиваю первую догадку. За ней следует вторая, в которую верить не хочется, поэтому перевожу ее в вопрос: — Это ты выключил свет?
— Нет.
— Врёшь! — разворачиваюсь и толкаю его. — Если ты вошел позже, я должна была увидеть, как открывается дверь. Ты вошел следом! Зачем выключил свет? Кайфуешь, когда издеваешься надо мной? Садист!
Не замечаю, с какой именно фразы начинаю наотмашь лупить его по рукам, плечам, груди… По лицу не попадаю — уворачивается, гад!
— Прекрати драться! — вроде бы угрожает, а сам ржёт.
Ловит руки и разворачивает спиной к себе. Берёт в захват, легонько хлопает по попе и подталкивает к лестнице.
— Да я убью тебя! — кричу почти всерьёз.
Пытаюсь обернуться, вынужденно переставляя ноги и поднимаясь, все пятнадцать ступенек из гаража до первого этажа извиваюсь и визжу. Реально хочу покалечить этого гада. Руки так и чешутся залепить ему пощёчину. Смачную такую, с треском! Только сейчас понимаю, что все три года об этом мечтала.
Но руки мои в капкане, и ногами получается двигать исключительно вперед. Гордиевский привалился всем телом сзади и толкает вверх по ступеням. При этом нагло лапает и притирается пахом.
— Прекрати меня трогать! — прикрикиваю.
— И не подумаю, — огрызается. — Буду делать с тобой, что хочу!
— Хрена с два! — ору на полном серьезе.
В кухне он меня отпускает и убегает в гостиную.
Хватаю первое, что попадается под руку — держатель для бумажных полотенец — и швыряю в него. Не попадаю. Следом летит папка с проектом. Тоже мимо. А вот банка «Кока-колы» влетает этому придурку в колено. Продолжая ржать, он на одной ноге допрыгивает до дивана, снимает с него огромную подушку и ставит перед собой в качестве преграды.
— На меня напала бешеная дизайнерша, я вынужден защищаться! — выкрикивает, корча из себя воина.
Встаю напротив. Руки в боки, взгляд суровый.
— Хватит кривляться, клоун! Ты хоть понимаешь, что я пережила за эти минуты?
— Сонь, я не выключал свет! Честное слово. Это автоматика. Ты сама врубила временное освещение. Там две клавиши, у левой таймер ровно на минуту, — садится на диван, подушку отбрасывает. — Ты же знаешь, у меня нет привычки обманывать.