🕮 Читать книгу «Вопреки друг другу» онлайн

Отпустил мой локоть. Грубо схватил за волосы, рывком дёрнул вниз…

Громко всхлипнула от ощутимой боли, торопливо опускаясь на колени. Мгновенный прилив крови к голове и в низ живота, сводящий с ума всплеск желания и возбуждения, распадающиеся на тысячи осколков мысли и разум…

Член с ожесточением толкнулся в губы, и я попыталась отклонить голову — я трахаться хочу, а не ему, Антону, удовольствие доставлять!

— Давай, блять… Сама же напросилась…

Открыла рот, не успев набрать в грудь воздуха… Чёрт, я же не умею так сразу… Закашлялась, давясь слюной, нехваткой кислорода, спазмом в горле…

— Да твою же мать…

Антон резко отстранился, и я судорожно попыталась выровнять дыхание…

Узкое платье едва не затрещало, когда мужские руки неосторожным сильным рывком задрали его до талии. Наклонилась, машинально прогибаясь в спине и подставляясь под грубые касания. На секунду ощутила прилив стыда за то, что между бёдер сейчас слишком мокро, и Антон наверняка это заметит…

Услышала протяжный гортанный стон, с которым он без прелюдий толкнулся внутрь, закусила губу…

Уже поняла, что всё будет слишком быстро. Можно даже не пытаться подстраиваться под заданный Тохой ритм, всё равно не успею даже удовольствие от процесса получить, не то что испытать оргазм. И от этого ещё обиднее, чем без секса вообще… Скотина…

Кончил специально так, чтобы сперма растеклась по спине, ягодицам, бёдрам… Ненавижу такое, и он это прекрасно знает. Насмешливый шлепок по заднице… Сука.

Поднялась на ноги, едва Антон, не говоря ни слова, направился в ванную. Скинула платье, стараясь не запачкать… Бесполезно, теперь только в стирку. И чулки тоже. И бельё… Закусила губу, даже не пытаясь удержать слёзы разочарования и обиды, душившей сейчас как никогда прежде.

Через пару минут Тоха равнодушно прошёл мимо меня в спальню. А я со вздохом поплелась в душ, шмыгая носом и комкая в руках вещи…

Плевать, переживу. Но теперь я точно не уволюсь…

Вероятно, Антон надеялся, что после двух ночных смен подряд я передумаю. Да и я сама, наверное, подсознательно боялась этого…

Однако мне неожиданно даже понравилось работать по ночам — отсутствие начальства (мастер не в счёт, ибо Иван Ильич оказался мировым руководителем смены), негласное правило не носить дурацкую кепку и ходить в любой удобной обуви вместо тяжеленных ботинок, возможность гонять чаи и кофе на каждом перекуре… Да и общая непринуждённая атмосфера, царившая в коллективе, разительно отличалась от строгой суровой обстановки дневных смен.

Я наконец-то познакомилась почти со всеми девчонками. Во вторую ночь привезла из дома чашку и банку растворимого кофе, пожертвовала пару кроссовок для себя любимой, по примеру остальных засунула в уши наушники с любимыми песнями…

Что бы там ни утверждал Тоха, а многие барышни помимо меня имели длинные наманикюренные ногти, которые днём приходилось прятать под рабочими перчатками. И это тоже служило несомненным плюсом условиям труда — пусть хоть ночью, но здесь вполне реально работать с относительным ощущением себя человеком.

А ещё я убедилась в том, что Антон был в чём-то всё-таки прав — слухи и сплетни здесь действительно любят. Не то чтобы прям все, но те, кто сам не сплетничает, с удовольствием прислушиваются к тем, кто с азартом пересказывает последние новости компании, как цеховые, так и административные. Слухи про жену управляющего, как я поняла, здесь и правда ценились особо высоко…

Спустя пару недель я вполне освоилась. Прочитала половину талмуда, даже что-то поняла и запомнила оттуда, часть мне показывали и объясняли наглядно. Раз в две смены Иван Ильич подзывать меня к себе, в течение получаса бубнил про технику безопасности на производстве, я подписывала очередные бумажки и снова шла на своё рабочее место.

Я перестала так остро реагировать на сидение на неудобной жёсткой табуретке перед экраном в качестве ученицы, хотя к концу смены задница ощутимо ныла — всё-таки у остальных контролёров были удобные офисные кресла, которые можно настроить по высоте и расслабить затекающую спину. А вот с переборкой паллетов я так и не могла смириться ни душой, ни телом — никогда не считала, что физический труд облагораживает человека…

Но хуже всего было в те смены, когда случался так называемый перевод — на одной из линий заканчивалась бутылка и, после небольшого простоя, начинался запуск новой продукции. Ад просто…

Цех будто сходил с ума, а меня, как самую незанятую, отправляли наверх, в эту жуткую жару, для того, чтобы поднимать и выстраивать ровными рядями первые неудачные партии бутылок, выезжающих из печи обжига. Стекло билось прямо на лере, в руках; вокруг вырастали горы осколков, а одно неосторожное движение руки могло заново уложить несколько квадратных метров только что выровненной и выставленной на широком конвейере тары. И весь процесс приходилось повторять снова и снова, обливаясь литрами разъедающего кожу и глаза пота и мысленно умываясь бессильными злобными слезами. После практически непрерывных двенадцати часов в подобных условиях я чувствовала себя заново родившейся, уходя из цеха в душевую…

Спустя месяц пришла ещё одна новенькая, и меня, наконец, определили на линию как самостоятельного работника. Сидя в удобном кресле без возможности поболтать с наставницей и провожая глазами бутылку, я едва не засыпала. И иногда сама просилась наверх приглядывать за порядком на лерах, ибо уснуть на рабочем месте считалось самым страшным преступлением контролёров.

В целом я ловила себя на мысли о том, что всё оказалось не так уж и плохо, и здесь, вопреки засевшим в памяти словам Антона, вполне себе можно работать…

Тоха злился. Первые две недели действительно искренне. А потом, скорее всего, просто принципиально не хотел уступать свои позиции…

Несколько раз он приходил в цех, стоял на балконе в своём деловом костюме, абсолютно неуместном среди синих комбинезонов работников, опёршись на перила, и наблюдал за мной. Старательно делала вид, что не замечаю его пристальный недовольный взгляд…

Дома же именно он сам делал вид, что не замечает меня. И у него это отлично получалось — я всё больше и больше чувствовала смутную вину… И даже в глазах сына, с которым я теперь могла проводить больше времени чем раньше, мне чудилось осуждение…

Однако жить под одной крышей и бесконечно дуться друг на друга оказалось тяжело. Особенно сложно было после ночи в одной постели по очереди задерживаться в ванной на лишние десять минут, выходить оттуда с дурацким выражением лица и подозрительно блестящими глазами и делать вид, будто мы оба не понимаем, чем каждый из нас там занимается…

Ужины тоже давно проходили в разных комнатах: я — на кухне, Тоха — в комнате за ноутом. Спасибо хоть от моей стряпни не отказался…