— Бури и снег не пугают таких людей. У них должны быть патрули для охраны помещений и наблюдения за незваными гостями. Если только они не… знали, что мы придем.
— Это невозможно, — вмешивается Виктор. — Только база знает об этой миссии. Наша разведка не располагает утечками информации, подтверждающими это подозрение.
— Да, капитан. Мы так усердно тренировались для этой миссии, что можем выполнить ее с закрытыми глазами — говорит Рулан, и остальные кивают в знак согласия.
Тяжелое молчание нависает над командой. Никто не разговаривает, пока мы ждем решения капитана. Он не выглядит убежденным. Во всяком случае, он осматривает помещение усерднее, чем раньше. Но поскольку он руководит этой операцией, он должен принять решение.
Он водит пальцами в перчатках вверх и вниз по винтовке в методичном, контролируемом ритме. Все, что он делает, источает властность. Я достаточно долго прослужила в армии, чтобы встретить людей, которые боготворят контроль, но вскоре они возвращаются к своему прежнему облику, когда рядом никого нет.
Только не Кирилл.
Это часть того, кто он есть. Черта характера, которая не может быть отделена от его сущности.
Его движения останавливаются, прежде чем он объявляет ясным голосом:
— Действовать будет только команда А. Команда Б будет резервной.
Виктор бросает на него взгляд, вероятно, чувствуя себя обделенным от всего веселья.
— Было бы быстрее, если бы мы отправились в одно и то же время — говорит кто-то из команды B, не кто иной, как Максим, не обращая внимания на взгляд, который бросает на него капитан его команды.
— Только команда А — повторяет Капитан. — И, Рулан, я хочу, чтобы ты следовал своей интуиции. Если что-то не так, не жди моего сигнала. Отступай к месту сбора, понял?
— Да, сэр! — он отдает честь, затем делает знак членам своей команды следовать за ним.
Виктор и его люди проскальзывают между ближайшими деревьями к своим позициям. Они стратегически отползают, чтобы избежать срабатывания какой-либо из мин, расположение которых мы уже знаем благодаря разведданным. Это выглядит просто, но требуется большая концентрация и память, чтобы избежать их всех, оставаясь незамеченным.
— Вы трое — Капитан указывает на парней рядом со мной. — Возвращайся к другим снайперам. Любое подозрительное движение, стреляй на поражение.
— Да, сэр — они тоже разбегаются, так что остаемся только я и капитан.
Я придвигаюсь к нему на дюйм ближе, моя рука сжимает винтовку.
— А как насчет меня, капитан?
— Ты стой спокойно — он обращается ко мне, но его внимание сосредоточено на том, куда исчезли Рулан и остальные.
— Может быть, следовало сделать всем одолжение и оставить меня на базе — бормочу я себе под нос.
Капитан поворачивается ко мне с пугающей медлительностью. Из-под шлема видны только его глаза, и они прищурены с явным неодобрением.
— Ты что, мне перечишь, солдат?
— Нет, сэр — мне требуется вся моя сила воли, чтобы не щелкнуть языком.
— У вас, очевидно, есть недовольство. Озвучьте их.
— Эти трое парней набрали меньше очков, чем я. Почему они участвуют, а я ничего не делаю?
— Потому что я так сказал. Тебе нужна другая причина?
Мне кажется, я впиваюсь в него взглядом. Нет, я уверена, что это так, но быстро спохватываюсь и опускаю голову.
Диктаторский мудак.
Он делает шаг вперед, беззастенчиво вторгаясь в мое пространство. Я должна напомнить себе, что я «мужчина», а мужчины не трусят, особенно если хотят, чтобы их воспринимали всерьез как солдата.
Я должна напомнить себе, что капитан всего лишь пытается запугать меня, но ободряющая речь никак не замедляет ритм моего сердца.