— Они не могут слышать с закрытым экраном. Отвечай на мой вопрос.
Она украдкой бросает взгляд на обложку, как-будто не веря моим словам, затем бормочет:
— На самом деле я не исчезала. Я просто… проснулась и пошла завтракать к Карине.
— Чушь собачья — я хватаю ее за запястье и талию, а затем сажаю к себе на колени. Ее голова ударяется о крышу, прежде чем она оседает на месте, положив руки мне на грудь и широко раскрыв глаза.
Но здесь есть и другой взгляд. Это неуловимо, почти незаметно, но за кажущимся ужасом скрывается капелька волнения.
— Кирилл… Что ты делаешь?
— На что это похоже, что я делаю? Я пытаюсь заставить тебя признаться в причине твоего побега.
— Но… мы же в машине. Твои люди просто на другой стороне. Они могут поднять экран в любую секунду.
— Тогда тебе лучше начать говорить, не так ли?
— Я…
— Да?
Ее глаза встречаются с моими, острые, в основном зеленые, и полные света.
— Я не понимаю, в чем проблема. Мы использовали друг друга, и все тут.
Моя рука начинает сжиматься на ее бедре, но я заставляю себя остановиться, пока не переломал ей кости. Мой тон выходит спокойным и легким, почти небрежным.
— Значит, мы используем друг друга, да?
— Ну, разве это не так? Это не похоже на то, что у нас какие-то отношения. Ты позаботился о том, чтобы это было строго физически.
— Разве не должно быть наоборот? — мое лицо оказывается так близко к ее лицу, мои губы нависают над ее приоткрытым ртом. — Это ты прячешь от меня своего любовника.
— Любовник? — спрашивает она тихим, удивленным тоном, и я почти влюбляюсь в ее впечатляющее актерское мастерство.
— Не морочь мне голову, Александра. Ты выстрелила в телефон, так что я не смог узнать, кто он такой. Но попомни мои слова, я вытащу его из любого укромного уголка, в котором он прячется.
В ее глазах вспыхивает огонь, свирепый и смертоносный. Такой злой я ее никогда не видел. Даже выражение ее лица, когда погибли Надя и Николай, не идет ни в какое сравнение.
— Если ты пойдешь за ним, я стану твоим врагом, Кирилл. И я убью тебя, не задумываясь ни на секунду.
Моя челюсть сжимается. Дело не в угрозе как таковой, а в том факте, что она угрожала мне из-за него.
— Ты даже не можешь ударить меня, но ты думаешь, что убьешь меня? — чем больше я говорю, тем более пугающе спокойным становлюсь. — Похоже, у тебя неправильное представление обо мне, иначе ты бы не сказала этих слов. Я мог бы и раздавить тебя, как будто тебя никогда не существовало.
— Тогда почему ты этого не делаешь? — ее глаза сияют неестественным блеском. — Почему ты не избавишься от меня, Кирилл?
— Потому что, как ты так красноречиво выразилась, мы используем друг друга. — Я дергаю за пуговицу ее брюк, и она замирает, ее кожа краснеет.
Я расстегиваю свой собственный ремень и выпускаю свой член, который был в состоянии твердости с тех пор, как я проснулся этим утром, а ее там не было.
Я поднимаю ее, стягиваю с нее штаны, пока они не падают на пол, затем прижимаю свой член к ее боксерским трусам. Трение возбуждает меня больше, чем все, что я когда-либо испытывал.
— Подожди… — ее руки вцепляются в мою куртку.
— Если ты хочешь, чтобы я остановился, скажи это. В противном случае, оставайся, блядь, на месте.
Она сглатывает, но ничего не говорит. Она также не разжимает свои пальцы, которые все еще остаются на моих плечах.