— Я сказал, что об этом позаботился, — повторяю я менее мягким тоном. — Какого черта ты плачешь?
Тени от стола отбрасывали темные контуры на ее бледную кожу.
— Рай думает, что ты гей, и наверняка использует это против тебя, верно? Она будет угрожать тебе этим и может даже поставить под угрозу все, над чем ты работал. Как ты об этом позаботишься?
— Ты плачешь из-за последствий этого инцидента?
Она медленно моргает.
— А с чего бы еще?
— Разве ты не говорила, что не можешь раскрыть свой настоящий пол?
— О, да. Это.
— Почему это прозвучало как запоздалая мысль?
Она поднимает плечи и шмыгает носом.
— Я предполагаю, что это так. Я не хочу, чтобы другие знали, что я женщина, но больше всего меня беспокоит твое положение. Если Пахан узнает, что ты выдавал женщину-телохранителя за мужчину или что ты гомосексуалист, он, вероятно, не оставит это без внимания, верно?
— Позволь мне беспокоиться об этом.
— Но… я должна быть той, кто защищает тебя, а не наоборот.
— Ты права, но тебе не всегда нужно защищать мое физическое тело. Виктор и остальные могут позаботиться об этом.
— Тогда что я могу защитить?
— Мой член, который Рай заблокировала так жестко, что он весь синий?
Она фыркает, улыбаясь сквозь слезы, и ее щеки приобретают глубокий красный оттенок. Это самая чертовски красивая вещь, которую я когда-либо видел. Мои пальцы находят ее лицо, и я не спеша вытираю слезы, которые прилипли к ее щекам, носу, губам и подбородку.
Она дрожит в моих объятиях, и еще больше слез стекает по ее щекам. Я притягиваю ее к себе, затем высовываю язык, чтобы слизнуть слезы, которые стекают по ее щекам и в уголки губ. Ее губы дрожат, и я не могу сопротивляться непрекращающейся потребности опустошить ее. Я снимаю очки и прижимаюсь губами к ее губам.
Мой язык проникает в ее гостеприимный жар, и я целую ее с дикостью животного. Саша пытается поцеловать меня в ответ, осторожно поглаживая, но она не может угнаться за моим темпом, не тогда, когда у меня есть все намерения поглотить ее целиком. Не тогда, когда каждая частица во мне требует, чтобы я поглотил ее так полностью, что от нее ничего не останется, когда я закончу. Она всхлипывает мне в рот, ее сердцебиение сталкивается с моим, а ее тело становится податливым в моих объятиях. Я целую ее так, словно никогда не перестану целовать, а она целует меня так, словно хочет разорвать эту извращенную связь, но не может.
27
САША
— Саша, это ты?
Я прячусь дальше за стеной у подножия лестницы клуба и крепче сжимаю свой одноразовый телефон.
— Это я, дядя Альберт.
— О чем ты только думала? — его голос твердеет от беспокойства. — Как ты могла уехать из России, не сказав мне?
— Мне очень жаль, но ты сказал не связываться с тобой, если это не срочно и необходимо, так что…
— Итак, ты решила уехать, не поставив меня в известность, после того как пообещала держаться подальше от Морозовых.
Я ерзаю, с каждым мгновением по моей спине стекает все больше пота. Он звучит спокойно, но в его словах чувствуется нотка разочарования, как будто он доверил мне что-то, но я подвела его.
— Я просто хотела знать, какое отношение Роман Морозов имеет к смерти нашей семьи. Я заслуживаю знать, почему я потеряла всех в мгновение ока.
— И что? Ты получила свой ответ?
— Нет. Он умер, как только мы приехали сюда, но я становлюсь ближе к Кириллу. Если я проявлю себя, он даст мне доступ в кабинет, в котором его отец хранил файлы, и…