— Достала — рычит и склоняется к губам.
Уворачиваюсь от поцелуя, сердце метается внутри грудной клетки, как загнанный зверь. Его губы едва касаются моих и скользят по щеке, оставляя след, опаляя ментоловым дыханием.
Он сильный, большой, и ладони у него горячие, когда зажимает в руках мое лицо.
— Ты измучила меня! — дергает голову вверх, заставляя смотреть себе в глаза. — Чего же ты хочешь?
Меня лихорадит, когда смотрю на него.
— Хочу, чтобы только моим был, сможешь? — сжимаю его куртку в кулаках, как за спасательный круг держусь, только бы не отпустил. — Или просто отвали и не подходи ко мне больше никогда.
Макс хлопает длинным ресницами.
— Ты совсем дурная, Томилина — и склоняется к губам.
Прикрываю глаза и больше не сопротивляюсь. Мы целуемся, лапая друг друга, будто не виделись целую вечность. У меня ноги подкашиваются, я в эйфории.
— Ну, и детки — ворчит проходящая мимо нас женщина. — Не смотри, Сонечка — говорит девчонке с огромными белыми бантами, которую ведет за руку.
Мы одновременно отстраняемся друг от друга, переглядываемся и дружно прыскаем. Макс прижимает меня к себе, и я утыкаюсь носом в его куртку, вдыхая, как наркоманка, такой невыносимо приятный запах.
— Пойдем в парк — предлагает Кетлер и, не дожидаясь ответа, тянет за собой в сторону главных ворот лицея.
В парке сыро и неуютно. Листва уже давно опала, трава пожухла. Но я иду за руку с Максом, и мне кажется, что мы в самом удивительном месте на свете. Берем по стаканчику капучино в мобильной кофейне и один на двоих пончик с малиновой начинкой. Садимся на спинку скамейки, потому что сиденье мокрое после дождя. Макс открывает контейнер с пончиком и передает мне.
У меня на губах застыла самая глупая улыбка. Забираю пончик, и не отрывая от него взгляда, откусываю, довольно мыча.
— Вкусно? — спрашивает, а сам уже тянется к моим губам, целует и отрывается, довольно щурясь. — Вкусно.
Хочется бросить все и затискать его прямо здесь посреди парка, но я держусь.
— Почему ты живешь у этого Корсака? — кошусь на него и отпиваю из стаканчика.
Меня ревность разрывает, никак не пойму, зачем ему жить там, где отирается эта девчонка.
— Я из дома ушел, квартиру отец тоже отжал. И, кстати, больше я у Корсака не живу, студию небольшую снял на окраине города.
— Почему ушел?
Макс смотрит то на стакан, то на меня.
— Отец настаивает, чтобы я поехал учиться в Кельн. Типа, если не соглашусь, лишит наследства. На шантаж пошел.
— А ты? — спрашиваю, а у самой сердце в пятки закатилось. Не знаю, смогу ли справиться с тем, что он может уехать.
— Я не поеду.
Облегченно выдыхаю, и Макс, заметив это, криво ухмыляется.
— Так что я теперь без гроша, без жилплощади и со смутными перспективами. Нужен такой?
— Кетлер, ты самый умный парень из всех, кого я знаю. У тебя все получится и без отцовской поддержки, я уверена.
Тянусь к нему и целую сама. Никуда бы не отпускала.
— Рит, перебирайся ко мне — спрашивает, а сам прикусывает меня за нижнюю губу.
Отрываюсь от Кетлера и хмурюсь.