— Машина? — отпил из бутылки Уимберг.
— Машина вместе с ним канула в неизвестность. По камерам отследить не удалось.
— Понял, свободен.
Парень мигом юркнул к двери, с глаз долой недовольного Уимберга.
— Подожди, — остановил Андрей, внимательно изучая этикетку от воды. — Место Тимура теперь твоё.
Прибитый новой должностью, молодой человек даже ничего ответить не смог.
— Думаю справишься, полная свобода действий и пожизненная верность. Можешь прямо сегодня приступать.
Как только остался один, откинул голову назад и потёр переносицу. Непроглядная ночь перед глазами, сыро и холодно, а внутри пылает адово пламя, выжигая остатки доверия и веру в людей.
— Тимур Валерьевич, как считаете, что надо делать с предателями?
— Убивать, без раздумий, — ответил мужчина идущий впереди и резко остановился.
Медленно повернулся и сразу же получил удар по лицу, такой силы, что не удержался на ногах. Вставать не торопился, тянул время, переваривал.
— Поднимайся, — скомандовал Уимберг. — Хочу смотреть в лицо, когда буду убивать.
Тимур тяжело поднялся, вытянувшись во весь рост. Страх явно был, Андрей его чувствовал, но прятался где-то глубоко. В темноте с трудом можно было рассмотреть тёмное орудие смерти, направленное в лоб, теперь уже бывшего начальника службы безопасности. Первым пунктом в должностных обязанностях прописана кровью верность.
— Убьёшь меня и никогда не узнаешь имя заказчика, — голос выдавал попытку выторговать жизнь.
Андрей громко усмехнулся.
— Мне не нужно имя заказчика, я хочу чтобы ты никогда и никому его не назвал.
Открывает глаза поднимается на ноги рывком, трогает ли его недавнее событие, теперь уже врятли. С грохотом ставит бутылку на стол, кажется будто выгорел изнутри, пустота ощущается и равнодушие ко всему и всем. Прихватив телефон покидает здание с одной мыслью, должен качественно выспаться.
На выходе, возле дверей сталкивается носом к носу с Алексой. "Ауди" тут же брошенная посреди дороги. Девчонка протягивает молча ключи.
— Добровольно в клетку и даже не поборолась?
— Было бы за что.
— Свобода не стоит того? — Андрей смотрит прямо в глаза.
Алекса пыталась ответить, только нечего было, совершенно. Ещё хотелось спросить, почему игнорит звонки. Андрей усмехнулся, забрал ключи и прошёл мимо, в сторону своего авто. Она развернулась за ним следом, опомнилась, сдержавшись не махнуть рукой и направилась к ожидающему водителю.
— К Нестеровым, — ответила на немой вопрос, защёлкивая ремень.
Сердце так быстро бьётся, что хочется прижать ладонь, успокоить. Будь ты проклят Уимберг, одна фраза и под ноль спокойствие, убеждённую уверенность. Неприятный осадок от пары фраз мучить будет долго, не в первое. Ощущение, что она никому не нужна, кроме Грановского.
В клетку или заботливые руки? За что вы все разбираете на куски, никто не хочет спросить, как будет собирать себя обратно. Свобода, что такое свобода?! Кажется её план провалился, снова, с оглушительным треском. Не долюбила, не отпустила, ноет душа, тоскует. Утёрла украдкой сбежавшую слезу, ей так необходимо поговорить с кем-то, выплеснуть. И тогда должно полегчать. Жизненно необходима Вика, выслушает, поймёт, примет.
А пока доедут до обители решения её проблем, остаётся потихонечку дышать и не разреветься. Неделя тишины, полной, такое же безмолвие, как ночью на девишке в его руках. Чего ждала? Кинется в признания, покаится за ошибки, попросит прощения за боль? Дура! Нельзя верить тому, что чувствуешь, хотя бы словам, и то вполне окажутся обманом. Только поступкам. Глупые терзания, прекрасно понимает Грановского не бросит, даже, если Богдан кинет к ногам весь мир и вырвет собственное сердце. Тогда был шанс, теперь нет. Семь дней назад вероятность теплилась, сейчас теряет слёзы по умершим надеждам.
В доме тихо, на кухне Димка, решила не нарушать уединения и пока не заметил, сбежать. В спину прилетело:
— Долго будешь меня избегать?
Развернулся, смотрит. Делать нечего, вошла, включила чайник.
— Чего один? Где все?