Я запускаю руку в ее серебристые волосы и притягиваю ее назад, отрывая свой рот от ее рта и заставляя ее приостановить свои ласки.
— Прекрати это, пока не будешь готова к тому, чтобы тебя трахнули.
Ее глаза распахиваются, и она снова замирает, ее покусанные красные губы расходятся.
Только не это.
Я крепче сжимаю ее волосы.
— Не ходи туда.
— Куда? — шепчет она, словно боится звука собственного голоса.
Туда, где ты только что была.
Но, похоже, сейчас это не так, раз она только что заговорила. Это значит, что она просто в шоке, а не в отключке.
— Я... я думала, что это сон. — Она избегает моего взгляда, смотрит на пол и потирает переносицу.
Мои губы кривятся, но голос выходит хриплым.
— Тебе часто снится, как ты целуешь и трахаешь меня, lisichka?
— Нет.
— Заикание и быстрый ответ играют не в твою пользу.
Она толкается в мою грудь, тщетная попытка заставить меня отпустить ее, но я только крепче сжимаю ее волосы.
— И что теперь? — спрашивает она с оттенком раздражения. Что означает, что она, по крайней мере, в здравом уме.
— Теперь я задаю тебе вопросы, а ты на них отвечаешь.
— Разве мы не можем делать это, когда я сижу на настоящем стуле?
— Что не так с моими коленями?
— Я чувствую твой... ну, ты знаешь.
— Я не знаю. Почему бы тебе не сказать мне?
Она смотрит на меня смертельным взглядом, но ничего не говорит и прекращает борьбу.
Сесилия, может, и бунтарка, но она знает, как и когда выбирать свои битвы. С моим кулаком в ее волосах она прекрасно понимает, что это не та битва, которую она может выиграть.
— Почему ты интересуешься мной, Джереми? — ее голос звучит в тишине с покорностью.
— С чего ты взяла, что я интересуюсь?
— Тот факт, что ты преследовал меня.
— Я следил за тобой.
— Почему? — зелень ее глаз разгорается. — Почему я?
— Потому что у тебя хватило наглости привлечь мое внимание.
— Могу я его не привлекать?