Я медленно делаю это, мое сердце громко стучит за моей грудной клеткой. Это опасный человек с опасными угрозами. Если я буду драться ради драки, он без колебаний собьет меня на то место, которое, по его мнению, является моим.
— А теперь ответь на мой предыдущий вопрос. Почему кляп и наркотики — это ограничение?
Я поджала губы.
— Мы можем сделать это по-дружески или я могу выбить из тебя ответ пытками. Мне не нужно говорить, какой вариант я бы хотел опробовать больше, не так ли?
Этот больной ублюдок.
Этот чертов больной ублюдок.
— У меня был плохой опыт, — говорю я так тихо, что, кажется, он меня не слышит.
— Какой опыт?
Я смотрю на него.
— Такой, о котором я не хочу говорить.
— Хм. Это также причина, по которой у тебя возникло эта наклонность?
— Нет. — У меня это было задолго до этого. Может быть, я тоже больна.
— Тогда это потому, что Лэндону нравятся подобные игры?
Я заглатываю содержимое своего рта, и дверь снова открывается, когда официант входит с нашей едой.
Как только он уходит, я набиваю рот супом, ем, чтобы он замолчал и дал мне передышку.
Джереми, однако, не притрагивается к еде, и я корчусь под тяжестью его неослабевающего внимания.
— Ты так отчаянно нуждаешься в его внимании?
Я поперхнулась супом, и когда я посмотрела на него, он пробормотал:
— Как жалко.
Под его черствостью я улавливаю худшее чувство. Отвращение.
Он возмущен мной до такой степени, что даже я удивлена.
Стыд, с которым я боролась с той ночи, когда он прикоснулся ко мне, снова всплывает в памяти, гораздо сильнее и мощнее.
Но мне удается опустить ложку и сохранить самообладание.
— Если ты считаешь меня такой жалкой, почему ты тратишь на меня свое время?
— Почему ты так думаешь?
— Ты можешь перестать отвечать на мои вопросы своими вопросами?
— Нет.
— Я ухожу. — На этот раз я встаю, намереваясь убраться отсюда.
— Нет, не уйдешь. — Он даже не двигается с места.
— Я закричу.