Моя киска сжимается, как секунду назад, когда я уже была готова кончить. Только теперь это возбуждение исчезло, оставив лишь тупую боль между ног.
Медленно, слишком медленно, я поднимаю голову и смотрю назад, где посреди ночи стоит Джереми, сливаясь с ней, становясь ее жуткой частью.
На нем черные брюки и белая рубашка, которые я видела раньше. Куртки нет.
Черные чернила вихрями и шнурами расходятся по его подтянутым мышцам, когда он скрещивает руки, исчезая под короткими рукавами рубашки.
Из-за недостатка света я не могу понять, о чем эти татуировки, но они добавляют намек на таинственную опасность.
Он наблюдает за мной, но с таким же успехом он может смотреть сквозь меня.
Ему не потребовалось много времени, чтобы перевернуть мой мир с ног на голову, открыть часть меня, которую я даже боялась, но он не выглядит ничуть задетым.
Его лицо жесткое, холодное, отстраненное.
Настоящий дьявол ночи.
В его серых глазах нет света, и они легко могли бы слиться с нашим мрачным окружением.
Бесстрастные. Непрощающие.
Если бы я не знала этого парня, то сказала бы, что он чем-то взбешен. Но, опять же, он всегда кажется злым на мир и не одобряющим людей в нем.
— Почему? — мой дрожащий голос замолкает. Я не узнаю этой
хрипоты, и я ненавижу эту слабость.
— Почему что? — он скользит
взглядом по всему моему телу.
Я неуклюже натягиваю джинсы и
убегаю, пока не натыкаюсь спиной на дерево. Его бесстрастное выражение лица не меняется, но он не отводит от меня взгляда, ни на мгновение.
— Это не должен был быть ты, —
шепчу я.
— Дай угадаю, это должен был быть Лэндон?
Я ничего не говорю, но ему это и не нужно.
Он поднимает свои блестящие пальцы под луной, и мне хочется вырыть яму и умереть в ней.
— Лэндон — не тот, кого ты умоляла трахнуть тебя, пока ты смачивала его пальцы, пока ты кончала, не так ли?
— Я... никогда бы не согласилась на это, если бы знала, что это ты. — Мои слова — это попытка вернуть свое достоинство или то, что от него осталось, но я тут же думаю, что это была ошибка.
Глаза Джереми темнеют, и все его тело напрягается. Я всегда видела его холодным и безжалостным, но это первый раз, когда я наблюдаю эту дикую часть его.
Он как будто задался целью уничтожить все на своем пути.
— И все же ты не использовал свое безопасное слово.
Мои губы раздвигаются. Он прав. Я... не использовала.
— Я... забыла об этом, — говорю я, отказываясь думать, что это из-за чего-то другого.