Точно. Ким также не считает, что кто-то заслуживает чуда, которое мы получили после стольких трудностей. На самом деле, она была против этого ублюдка Джона больше, чем я.
Она останавливается перед ними с улыбкой на губах, мягкой, искренней и такой теплой, что температура в комнате повышается.
— Привет, Джереми.
Его выражение лица меняется на выражение полной вежливости, как у гребаного психопата.
— Здравствуйте, миссис Найт
— О, нет необходимости в формальностях. Кимберли или просто Ким. Приятно с тобой познакомиться. Сеси как раз рассказывала мне о тебе.
Он поднимает бровь, переводит взгляд на мою дочь, затем снова на жену.
— Рассказывала?
— Да. То, как она говорила о тебе, заставило меня с нетерпением ждать встречи с тобой.
— Мама! — Сесилия качает головой.
— Мне интересно, что она сказала. — Ублюдок украдкой поглаживает руку моей дочери. — Если это не слишком большое вторжение, могу я остаться? Я всегда хотела узнать о доме Сесилии.
— Это и есть вторжение. — Я врываюсь в их круг и прижимаю дочь к себе, заставляя его отпустить ее. — И что это за желание узнать о ее доме? Ты преследователь, мальчик?
Сесили дергает меня за руку и смотрит на меня большими, умоляющими глазами. Клянусь, она подцепила это выражение из фильма «Кот в сапогах» и решила, что именно так она собирается получить все, что хочет.
Не помогает и то, что она унаследовала цвет глаз своей матери. Я всегда был слаб во всем к своей жене.
Ким ставит ружье на место на стене, а затем берет меня за свободную руку.
— Джереми, это Ксандер, очень заботливый отец Сеси. Постарайся терпеть его. Он придет в себя.
— Конечно, нет. Если только он не уедет и никогда больше не покажется рядом с моей дочерью.
— Как я и сказала. Чрезмерная забота. — Ким улыбается ему и щиплет меня за бок. Сильно.
Черт возьми.
— Пожалуйста, присоединяйся к нам за ужином. — Моя жена действительно покидает меня, чтобы проводить этого засранца в столовую. Я следую за ней, все еще держась за Сесилию, потому что не доверяю ему в своем доме и не могу позволить ему находиться в компании двух самых важных женщин в моей жизни.
— Ты можешь освежиться. — обращается к нему Ким своим ласковым, материнским тоном. — Ты только что прилетел?
— Я приземлился в Лондоне полчаса назад.
— Тогда ты, наверное, устал. М ожешь отдохнуть наверху до ужина, если хочешь?
— Вообще-то, нет. Перелет был недолгим. — Этот ублюдок имеет наглость улыбаться моей жене ровными белыми зубами, которые я выбью прямо у него изо рта. — Я бы лучше помог, если вы не против.
— Конечно, конечно! Сесилия не очень-то помогала резать овощи и вместо этого порезала палец.
— Да, она иногда так делает. — Он бросает знающий взгляд на мою дочь, а затем, ненадолго встретившись с моим взглядом, переключается на жену.
— Вы, ребята, готовите вместе? — спрашивает Ким с мечтательной улыбкой, как будто это какое-то счастливое событие.
— Большую часть времени, да.
— Это так мило. Слышишь, Ксан?
— Я не вижу ничего милого в том, что он эксплуатирует мою дочь, чтобы набить свой желудок. Это называется рабство.