Я становлюсь тверже внутри нее и почти кончаю прямо здесь и сейчас.
— У тебя может быть по-другому, но только со мной, — я ускоряю ритм, и ее соски еще сильнее прижимаются к моей груди. — Ты не позволишь никому другому прикасаться к себе, или, клянусь, блядь, это будет последний раз, когда они прикасаются к чему-либо.
Из нее вырывается стон, и она крепче вцепляется в меня, ее киска сжимается вокруг меня все сильнее.
— Мне нравится, как ты берешь мой член и как ты выглядишь, когда я тебя трахаю. Твоя кожа краснеет, губы раздвигаются, и ты стараешься соответствовать моему ритму. Но знаешь ли ты, что я люблю больше всего?
Она качает головой, дыша неглубоко в погоне за кульминацией.
— Как ты выглядишь, когда кончаешь, произнося мое имя, — я приподнимаю ее, а затем снова насаживаю на свой член.
Сильная дрожь сотрясает ее, когда она бьется в спазмах и сжимается.
— Скажи мое имя, Сесилия.
Она поджимает губы, даже когда гонится за оргазмом и прижимается ко мне. Даже когда обнимает и сжимает меня.
— Скажи мое гребаное имя.
Она продолжает задыхаться, но не открывает рот, а смотрит на меня с чистым вызовом.
Как раз в тот момент, когда она переживает свой оргазм, я выхожу из нее, прижимаю ее спиной к дивану и кончаю ей на грудь.
На ее лице появляется выражение разочарования. Она никогда не признается в этом, но Сесилии нравится, когда я окрашиваю ее киску своей спермой. А еще больше она любит, когда я вгоняю ее внутрь, не позволяя вытечь ни капле.
Но сейчас она спровоцировала меня, и я сделал то же самое.
Мы оба тяжело дышим. Я, потому что хочу задушить ее на хрен. Она — из-за хрен знает чего.
Я хватаю ее за волосы, притягивая к себе.
— Думаешь, гребаное восстание защитит тебя от меня, Сесилия? Думаешь, я не вытравлю его из тебя?
Она не трусит. Ее взгляд становится еще более вызывающим.
— Ты используешь меня по неправильным причинам. Почему я не могу сделать то же самое?
— По неправильным причинам?
— Ты думаешь обо мне как о собственности, не так ли? Кто-то, кем ты можешь владеть, кого ты можешь контролировать и чью жизнь ты можешь диктовать. Ну, а я думаю о тебе как о члене, который каким-то образом знает, как меня трахнуть.
Эта маленькая...
Я делаю глубокий вдох, чтобы не дать себе действовать в соответствии со своими убийственными мыслями.
— Ты действительно принадлежишь мне, Сесилия. Каждый последний гребаный дюйм тебя. Привыкнешь ты к этому или нет. Будешь ли ты бунтовать или нет, факт остается фактом — ты шлюха моего члена. Ты моя шлюха.
Ее губы дрожат, становясь бледнее, и я не хочу смотреть на нее. Не сейчас, когда она борется с демонами, частью которых являюсь я.
Которые, как она уже поняла, являются моей частью.
Я отпускаю ее так мягко, как только возможно в данных обстоятельствах, и иду в ванную, чтобы привести себя в порядок.
Когда возвращаюсь с мокрым полотенцем, она все еще лежит на спине, ноги раздвинуты, бедра блестят от наших оргазмов, ее сиськи и живот окрашены моей спермой.
Мгновенная эрекция.
Блядь.