Последний месяц я был ворчливым, неприступным ублюдком, и даже мог сказать, что причина была в ее отсутствии в моей жизни.
Хотя я преследую ее, как она любит это называть, этого недостаточно.
Ничего не достаточно, когда дело касается Сесилии, мать ее, Найт.
Она изучает свое окружение, обширные лужайки и кромешную тьму ночи, как будто она здесь впервые.
Ее кожа побледнела, а губы слегка разошлись, подчеркивая едва заметную капельку слезы на верхней губе.
Она скрещивает руки, подсознательно выдвигая вперед свои округлые пышные сиськи. И это жестокое напоминание о том, что я уже очень давно не лапал, не сосал и не метил эти сиськи.
Как и моя жизнь, это место было пустым без нее. Настолько, что я приходил сюда только дважды. Воспоминания о ней в стенах коттеджа и по всему участку преследовали меня до смерти.
После того как Сесилия внимательно осмотрела окрестности, ее глаза встретились с моими. Под ночным небом они темные, но блестящие. Хотя кажется, что они полны жизни, на самом деле, как и их хозяин, они борются за то, чтобы остаться на плаву.
— Почему мы здесь?
Я наслаждаюсь звуком ее голоса, нежным полутоном, который соответствует бризу, окутывающему нас. Я стараюсь не обращать внимания ни на это, ни на ее присутствие, ни на то, что она выглядит не иначе, чем еда, ожидающая, когда ее съедят.
Но у моего члена другие идеи.
У него появились необычные вкусы, и он метафорически вытатуировал ее имя по всему своему ограниченному сознанию.
Он дергается, волнуется, требует быть внутри нее с тех пор, как я коснулся ее раньше в приюте.
Сесилия внимательно наблюдает за мной, как раненая добыча, попавшая в ловушку.
Она понимает, что ее единственный выход — это охотник — я. Только я не могу предложить пощады, и, конечно, привел ее сюда не для того, чтобы позволить ей уйти.
Я подхожу к ней, и она делает два шага назад. Она спотыкается на лестнице, ведущей во внутренний дворик, но потом хватается за перила и продолжает путь наверх.
— Джереми... не надо...
— Что не надо? — я продолжаю игру в кошки-мышки, наслаждаясь зрелищем ее тщетных попыток сбежать. — А ты уверена, что хочешь говорить с придыханием? Звучит как приглашение.
Ее шаги ускоряются, но она не разворачивается и не убегает, нет. Она знает, что лучше не поворачиваться ко мне спиной, потому что меня уже не остановить. Это было бы настоящим приглашением.
Но сейчас я не хочу играть в игру. У меня есть кое-что более насущное.
Сесилия задыхается, ударившись о дверь. Ее пальцы вцепились в ручку, судорожно пытаясь повернуть ее. В тот момент, когда ей это удается, я набрасываюсь на нее.
Моя рука обхватывает ее талию, фактически приковывая ее к себе. Как обычно, она использует это как возможность бороться со мной. Ее маленькая фигура бьется о мою большую, удары, пощечины, царапины, ногти.
Мне все же удается занести ее в дом и уложить на диван. Ее лицо, шея и уши приобрели глубокий красный оттенок.
— Отпусти меня! — в ее голосе звучит отчаяние, и это не только из-за нашей обычной игры. — Оставь меня в покое, Джереми.
— Нет.
Это одно слово, всего одно слово, но его достаточно, чтобы передать мое решение относительно нее.
Я ни за что не отпущу Сесилию. Не важно, что она делает, не важно, что говорят мои демоны. Неважно, как все пойдет дальше.
Я просто похищу ее, оставлю у себя и превращу в часть себя, чтобы она не смогла уйти.
Блестящая влага застилает ее глаза, когда она толкает меня в руку.
— Пожалуйста, Джереми. Просто позволь мне уйти.