Она сглатывает, затем сжимает руки на коленях.
— Мне просто обидно за те чувства, которые я испытывала к маме в то время. Она не сделала ничего, кроме как поддержала меня во всем, что я когда-либо делала. И я думаю... я думаю... я держала необъяснимую обиду на нее все эти годы из-за того, какой рассеянной она иногда бывала.
Я наклоняю голову в сторону.
— Какой рассеянной?
— У нее депрессия, и иногда, может быть, раз в несколько месяцев, она становилась отстраненной. Не то чтобы она отталкивала меня или что-то в этом роде, но я чувствовала, что не могу до нее достучаться. Не знаю, как это объяснить. Папа всегда говорил мне, что ей нужно время, и обычно она приходила в себя через день или два, но я ненавидела то, что ей приходилось справляться с этим самой, а я не была частью этого процесса, — она делает паузу и неловко улыбается. — Говоря это вслух, я выгляжу как испорченное отродье.
Знакомая боль, которую, как мне казалось, я давно преодолел, теснит меня в груди.
— Нет. Тебе просто не нравилось, что твоя мать оттесняла тебя в сторону.
— Верно! Я чувствовала себя никчемной и не могла... не могла...
— Сделать что-нибудь, чтобы помочь, когда она уходила в себя. Это было похоже на то, что она была мертва, но выглядела живой.
Я жалею, что произнес эти слова, потому что Сесилия смотрит на меня по-другому. На ее веках застыли слезы, как будто она вот-вот снова заплачет.
Но она не плачет.
Она смотрит на меня пристально, не моргая, как будто видит часть меня, о существовании которой раньше и не подозревала.
И потому что она назойливая, умная маленькая дрянь, ей удается собрать все воедино.
— Твоя мать тоже была такой?
Моя челюсть сжимается, но я ничего не говорю.
— Анни сказала, что у ваших родителей были проблемы еще до ее рождения, и ты был тем, кто свел их вместе. Но разве это произошло за счет того, что ты стал свидетелем ухудшения ее психического состояния?
Это болтливый рот Анники.
Я встаю.
— Иди обратно спать.
Маленькая рука обхватывает мое запястье, и она говорит:
— Ладно, ладно. Я не буду лезть, если тебе это не нравится, но ты можешь остаться, пока я не усну?
— Ты не ребенок, — я собираюсь вырвать свою руку из ее руки.
Но эта чертова девчонка впивается ногтями в мою кожу.
— Я не могла нормально спать месяцами, потому что не чувствовала себя в безопасности, но если ты будешь рядом, я смогу.
Я смотрю вниз на ее маленькую фигуру на диване, на отчаяние, написанное на ее лице.
Она сказала, что узнает меня, а я сказал ей, что это невозможно, но она бросает на это все свои силы.
Если бы я не знал, что она неловкая личность, которая едва умеет общаться с кем-то за пределами своего ближайшего окружения, я бы поклялся, что она притворяется.
Играет она или нет, но ее состояние не должно влиять на меня. Ни в малейшей степени.
Даже близко.
Но когда я смотрю в блестящие зеленые глаза, в моей груди разгораются мириады неизвестных эмоций.