Больной ублюдок.
Я не сомневаюсь, что он сделает все это и даже больше. Он стал таким непредсказуемым с тех пор, как я впервые заметила его слежку за теми парнями.
Как раз когда я собираюсь придумать способ побега, чтобы не попасть в еще более серьезные неприятности, с другой стороны участка раздается шум.
Мы смотрим в ту сторону и видим, как Белая Маска и Желтая Маска преследуют группу людей, а Желтая Маска маниакально смеется.
Я не думаю об этом, наступая на ногу Оранжевой Маске. В тот момент, когда его хватка ослабевает, я уворачиваюсь и бегу.
Я не смотрю назад. Я не жду, пока он догонит меня. Я бегу, бегу и бегу.
Мое сердце застревает в горле, и единственное, о чем я думаю, это как, черт возьми, у меня не случился приступ паники, как я делаю всякий раз, когда оказываюсь в любой сексуальной ситуации.
И самое главное, почему мои бедра сжимаются, пульсируют и требуют, чтобы я вернулась к этому безжалостному незнакомцу?
Глава 3
Это чудо, что мне удалось добраться до общежития и пробраться в квартиру, которую я делю со своими друзьями детства, не попавшись на глаза.
Не горит свет, и единственный звук — меланхоличная виолончель, доносящаяся из комнаты Авы.
Если она увидит меня в таком виде, покрытую царапинами, с дыркой на джинсах и бешеным взглядом в глазах, она обязательно заведет допрос, полный драмы.
Много драмы.
Я снимаю обувь у двери и на цыпочках прохожу через всю гостиную, морщась каждый раз, когда порез на колене и раны на руке пульсируют.
Оказавшись в своей комнате, закрываю дверь, прислоняюсь к ней, а затем сползаю на пол, прижимая ноги к груди.
Мои ногти ноют от боли, когда я смотрю на стены, полностью покрытые страницами из моих любимых манг. Под тусклым освещением фигуры кажутся теневыми, как будто они могут стать реальными и спрыгнуть вниз рядом со мной.
Именно в этом я нахожу утешение — в образах вымышленных персонажей.
Я никогда не была из тех, кто просит помощи у друзей или рассказывает им о том, с чем я борюсь. Все видят во мне материнскую фигуру, решателя проблем и слушателя.
Всякий раз, когда я жажду, чтобы меня выслушали, ногти впиваются мне в грудь, запрещая двигаться. Не искать убежища ни в ком, кроме себя и вымышленных персонажей, которых не существует и у которых мало шансов дать дельный совет.
Мои пальцы нависают над поврежденным коленом, и я стону от боли, когда касаюсь разорванной кожи.
Но это не единственное ощущение, терзающее меня. Нет. Это нечто гораздо более сильное и разрушительное.
Боль может начаться с моей кожи, но закончится она в темных уголках моей психики. В неизвестных безымянных местах, о существовании которых даже я не подозревала, пока они не ударили меня по лицу сегодня.
Мои пальцы скользят от колена к краю рваных джинсов, пробегая по бедру. Я вздрагиваю и сжимаю ногу, когда касаюсь бедра.
Что-то гораздо более сильное, чем боль, пронзает меня, и мои пальцы дрожат, прежде чем переместиться вверх и провести по моей груди.
Та самая грудь, которую Оранжевая Маска так жестоко схватил, мучил и впивался в нее пальцами, пока я не задыхалась. Но сейчас ощущения совсем другие. Плоть нежная, соски болят, но прежнего электричества больше нет.
Я поднимаю другую руку, обхватываю ею горло и сжимаю. Как клюшка для гольфа, которая раздавливала мою трахею. Я крепко сжимаю и держу, но никакого давления моих изящных пальчиков не хватает, чтобы воссоздать тот же образ.
Нет пальцев в грубых перчатках, сжимающих мой сосок, нет стены мышц у меня за спиной. Ничего.
Я опускаю руки по обе стороны от себя. Что, черт возьми, я делаю?
Как я могу воссоздать образ ловушки с этим монстром, когда должна радоваться, что сбежала от него?