— Заткнись, — ее голос — едва слышный шепот, дрожащий призрачный звук, который явно пугает ее до смерти.
Потому что она знает, что это правда. Именно поэтому она никогда ни с кем не делилась этой частью себя. Должно быть, она узнала из своих занятий психологией, что общество плохо реагирует на тех, кто отличается от других.
Общество топчет их, наполняет их сомнениями и бросает в канаву, где они гниют и умирают. И Сесилия в ужасе от такой перспективы. Более хороший человек дал бы ей поддержку и попытался бы смягчить удар. Но я ни хрена не хороший человек.
— Твой драгоценный Лэндон будет видеть в тебе лишь шлюху. Грязная шлюха с развратными вкусами и несколькими дырками, готовыми к использованию. Он может трахать тебя, как трахает другие дырки, но ты никогда не будешь нравиться ему так же, как он тебе. Ты будешь не более чем ведром для спермы.
Она поднимает руку, и я вижу, что удар приближается, но вместо того, чтобы остановить его, я позволяю ей ударить меня по лицу.
Слезы блестят в ее глазах, несмотря на то, что она сморщила нос, чтобы сдержать их и скрыть свою слабость.
— Ты чудовище, — рычит она. — Я ненавижу тебя.
— Твои чувства ко мне не имеют никакого значения, — я поворачиваюсь. — Иди за мной, или я сделаю твой худший кошмар реальностью.
Она не идет.
По крайней мере, сначала.
Уголком глаза я вижу, как она стоит у машины, вся ее фигура дрожит, но к тому времени, как я дохожу до места, где припарковал свой мотоцикл, она сигналит, закрывая машину, и ускоряет шаг ко мне.
Сесилия вытирает слезы тыльной стороной ладони и стреляет воображаемыми кинжалами в мою сторону.
Я достаю запасной шлем и надеваю его ей на голову. Она начинает отталкивать меня, чтобы сделать это самой, но я впиваюсь пальцами в ее руки и заставляю ее отпустить. Несмотря на то, что на ней шлем, я чувствую, как от нее исходит враждебность, которая плавает вокруг нас и пытается уколоть мою кожу.
Я надеваю свой собственный шлем и сажусь на мотоцикл. Сесилия бросает последний взгляд на клуб, вероятно, ожидая, что ее не прекрасный принц выйдет и спасет ее.
— Сядь, — не очень мягко приказываю я, и она дергается, то ли от моего тона голоса, то ли от чего-то другого, не знаю.
Она садится на мотоцикл и хватается за мои плечи.
— Для протокола, я не хочу ехать с тобой.
— Ты продолжаешь говорить это. И можешь настойчиво повторять это.
— И я буду повторять. Знаешь, на случай, если у тебя вырастет сердце и ты начнешь уважать желания людей.
— Я бы начал, если бы мне было что трахать.
Я завожу двигатель, и ее маленькое тело прижимается к моей спине, когда я с силой подаюсь вперед.
У Сесилии нет выбора, кроме как крепко обхватить меня за талию своей хрупкой рукой, держась за жизнь. Или она упадет.
Всякий раз, когда я еду в ровном темпе, она пытается увеличить расстояние между нами, ее хватка ослабевает вокруг меня. Я каждый раз ускоряюсь, нажимая на тормоза через небольшие промежутки времени, только для того, чтобы она упала и приклеилась ко мне.
Ее пышные сиськи разбиваются о мою спину, а ее мягкие изгибы впиваются в мои твердые мышцы. Я испытываю странное удовлетворение, когда ее пальцы впиваются в мой пресс и она прижимается ко мне.
Или когда ее бедра касаются моих, дрожащие, трепещущие.
Дрожь.
Не знаю, из-за ветра ли это, вибрации двигателя мотоцикла или ее страха перед неизвестностью, но я наслаждаюсь каждой эмоцией, которую вырываю из нее.
Каждое прикосновение и каждый бешеный стук ее сердца. Это может быть садистским, откровенно безумным, но я хочу быть причиной ее экстремальных эмоций. Неважно, сексуальные они или нет. Есть что-то в том, чтобы развратить хорошую девочку, проникнуть под ее кожу и вырвать ее самые глубокие, самые темные части.
Я хочу разрезать ее своим ножом и барахтаться в ее крови.
Я хочу ее крови.