Часть меня сожалеет об этом, та часть, которая всегда стыдилась своих предпочтений. Часть, которая гордилась своей уверенностью и напористостью, но все же совершила безрассудную ошибку, показав свои наклонности хищнику.
Нет, не хищнику. Охотнику.
Другая часть испытывает облегчение от того, что я наконец-то смогла что-то сделать со своими фантазиями. Что я была достаточно храброй, чтобы позволить этому случиться, пока сама же боялась.
Что я была достаточно сильной, чтобы не испытывать приступы паники, как это было в прошлом при упоминании о сексе.
Я просто не учла всего того, что случилось потом.
С тех пор я доводила себя до грани бесчисленное количество раз, особенно после пожара, и сонный паралич стал более частым и наполненным образами, которые заставляют меня плакать и кричать.
Но только внутренне.
Внешне я не могу двигаться. Я не могу позвать на помощь. Я могу только кричать в глубине своей души.
Я словно кричу в пустоту, и никто меня не слышит. Меня разрывают на части черные руки, и никто не может меня спасти.
Я начала пить всевозможные энергетические напитки, кофе и все, что содержит кофеин, чтобы не закрывать глаза по ночам.
Сон пугает меня до смерти.
Еще один напиток скользит передо мной. Я смотрю на искрящуюся синеву и понимаю, что допила свою порцию.
Лэндон подмигивает мне.
Я улыбаюсь, но без всякого юмора, когда беру его.
Кофеин равносилен отсутствию сна. Даже если он вреден для здоровья.
— Теперь, когда ты остыла, — шепчет он возле моего уха. — Как насчет того, чтобы поговорить о деле?
— О деле?
— Анника берет тебя в особняк Язычников на вечеринки, нет?
— Редко.
— Редко — уже хорошо.
Я сузила глаза.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я подумал, может, ты сможешь закончить то, что я начал, и достать мне план особняка.
— Ты серьезно?
— А почему бы и нет?
— Ты, должно быть, не в своем уме, если думаешь, что я снова буду тебе помогать после того, как ты спровоцировал поджог.
— Шшш. Они думают, что это дело рук Змей. Они даже сожгли их склад и избили их до полусмерти, чтобы отомстить. Я так быстро доел попкорн, пока смотрел это шоу.
В его глазах блестит садистский блеск. Он наслаждается этим. Слишком сильно. Теперь это почти часть его сущности, и ничто не помешает ему осуществить свои планы.
У таких людей, как Лэн, нет мотива, цели или конечной цели. Они просто получают удовольствие от того, что устраивают анархию.
— Я не собираюсь помогать тебе с твоими планами, — говорю я со спокойствием, которого не чувствую. — Ни сейчас, ни когда-либо.