Почти скатившись с кровати, он споро оправил одежду, пытаясь хоть как-то скрыть свою ежеутреннюю готовность. И всё-таки — что вчера произошло?..
Принц точно помнил, как увели дикарку, помнил, как кувшин за кувшином опрокидывал в себя вино, помнил, как ввалился в брачные покои, помнил даже напуганные глаза, блестящие в свете свечей.
А что было дальше? Он никогда не напивался настолько, чтобы ничего не помнить, тем более, что это была его брачная ночь. Такое нельзя забывать, пусть он и провёл её с дикаркой. Раздражение нарастало, как и чувство неудовлетворённости и обманутости. И чем он недоволен? Сам ведь хотел, чтобы эта ночь пролетела поскорее, а теперь бесится от того, что не помнит ничего… Ладно, главное, что дело сделано, теперь он может забыть и о дикарке, и он нежеланном браке.
Уже вымытый и переодетый, он отсиживался в своём кабинете, не желая никого видеть.
И всё же почему он ничего не помнит?..
— Мой господин, — в комнату скользнула Миранна, соблазнительно виляя бёдрами, подошла к столу и поставила перед принцем графин с бокалом. — Скоро время обеда, а вы всё сидите тут…
Перед задумчивым взором мужчины мелькнула пышная грудь, женские пальчики пробежались по его плечу, скользнули на живот, где и замерли в ожидании.
Принц резко встал и, подтянув свою фаворитку за руку, нагну её к столу, наплевав на разлитое вино и разлетевшиеся бумаги. Миранна была в восторге – даже после брачной ночи он хочет её настолько неистово, что готов взять на столе!
— Руки! — женщина покорно скрестила руки за спиной и громко застонала, когда Амадей крепко сжал их, сильнее придавливая любовницу к столу. Пышная по заграничной моде юбка поползла вверх, и принц грубо проник в женщину, резкими толчками скидывая раздражение. Миранна кричала, выгибалась в экстазе, нечленораздельно шепча:
— Я лучше, я лучше… мой повелитель, никакая дикарка не сравниться… мой господин, я ваша… — её волосы прилипли к накрашенным пересохшим от частого дыхания губам, причёска превратилась в гнездо, глаза закатывались, создавая образ высшей степени наслаждения.
Принц резко вышел и кончил в платок. Да, Миранна была лучше дикарки хотя бы уже тем, что он помнил их секс от и до…
— Мой повелитель… — прошептала она притворно страстно, на деле же не успев достигнуть пика, — вы так великолепны, мой повелитель…
— Убери здесь всё, — сухо бросил Амадей и широкими шагами покинул кабинет, так и не избавившись от мерзкого чувства внутри.
Хадаан проснулась внезапно, почувствовав на себе чей-то взгляд. Оглядевшись, она наткнулась на служанку, которая тут же склонила голову.
— Принцесса, ваш муж уже ушёл. Поздравляю с консуммацией брака…
— Ты кто? — грубо перебила бойхайка, поправляя сползшую на одно плечо сорочку.
— Я ваша камеристка, леди. Личная служанка, если быть точно…
— Имя?
— Диана, леди, — она снова поклонилась.
— Ты как секретарь? — хо-каана взяла графин, и прямо из него сделала несколько крупных глотков.
— Нет, что вы. Я ответственная за вашу одежду, покои и питание. Также я должна сопровождать вас, ходить по поручениям и сообщать различные новости. Ещё…
— Я поняла, Диана.
— Если вам понадобится секретарь, его величество подберёт вам… Знаете, он сказал, по всем вопросом обращаться к Сарону, его кавалеру, а это значит, что почти лично к императору! Вы, конечно, можете сразу и с императором договариваться, но я…
— Стоп! — приказала девушка и потёрла виски. — Ты всегда такая болтливая, или только по особым случаям?
— Болтливая? — удивилась служанка.
— Значит, всегда, — нерадостно вздохнула Сорхэ и вылезла из постели. — Это мои покои, или они только на одну ночь?
— Ваши, принцесса. Давайте я проведу вас умыться, а после в купель?
Императорский дворец мог похвастаться наличием канализации и, как оказалось, даже отоплением. Странная система заинтересовала бойхайку, и она пообещала себе изучить данный вопрос. Ко всему прочему, здесь также был душ: вода лилась из бочки тонкой струёй, и вытекала в дырку в полу, и девушка решила испробовать приспособление, что было гораздо удобнее, чем идти в купальни.
— Ваши платья готовы. Какое бы вы хотели надеть сегодня?
Хадаан придирчиво осмотрела одежду и порадовалась, что портная, чьего имени она так и не спросила, прислушалась к её просьбам: большинство платьев не сильно отличались от фрисской моды, не было ужасных пышных юбок и рюшей, только струящаяся ткань и юбки с разрезами. Принцесса хмыкнула — они осуждали её за брюки, а сами носили платья, оголяющие ноги почти полностью. Впрочем, местные дамы умели ходить аккуратно, не показывая лишнего, лишь кокетливо открывая голень или кусочек бедра. Жаль, что мода из королевств настигла их так яростно, меняя эти прекрасные одежды на странные, похожие на зефир, платья, в которых, ко всему прочему, было ещё и нестерпимо жарко.