- Я могу отвлечь всеобщее внимание, в обмен на … поцелуй, - шепнули мне так, что я невольно вдохнула его слова. Мурашки, пробежавшие по моей коже, куда-то дружно эмигрировали. Видимо, в сторону Авильонской границы.
- А я думала, что вы – прекрасный рыцарь, - прошептала я, видя, как жадно он вдыхает мои слова.
- Я могу прямо сейчас обнажить свой меч, - послышался шепот в мои губы.
- Если вы будете так себя вести, - строго произнесла я, положив палец ему на мягкие полуоткрытые губы. – Мы с вами больше не увидимся…
Я уже собиралась забраться в карету, как вдруг меня посетила странная мысль. Вряд ли он когда-нибудь поцелует бедную швею Винаретту… И при мысли об этом мне стало вдруг так обидно…
В том, что произошло дальше, виноваты эта проклятая маска, которая снимала все мыслимые и немыслимые запреты, и кураж, который еще растекался волной всемогущества по моему телу. Но если быть честной до конца, масла в огонь подлило банальное женское любопытство.
- Хорошо, я вас поцелую, если вы их задержите, - прошептала я. – Но если вы при этом дернетесь или что-то предпримете, обнимете или ответите на поцелуй, мы видимся в последний раз. Надеюсь, вы меня услышали… А теперь закройте глаза!
Дитрих замер, закрывая глаза, а я осторожно, с подножки кареты прикоснулась губами к его губам.
Так целуются голубки на открытках и целомудренные фарфоровые статуэтки на витринах.
- Вы просто издеваетесь надо мной, - прошептали полуоткрытые губы, на которых стыл мой нежный и осторожный поцелуй. Через мгновенье я уже была в карете.
Кучер тронулся. «Вы куда? Хозяин запретил всем гостям покидать дом, пока не найдут…», - донесся до меня крик, но кучер стеганул лошадей и дернули карету в сторону. Ее занесло, боком, и тут же послышался страшный грохот. Меня бросило на сиденье, а я с трудом встала, выглядывая в окно.
- Ворота! Сломали ворота! – донеслись крики.
Вслед за грохотом раздался пронзительный свист и шум приближающейся к нам другой кареты, которая резко свернула и тут же опрокинулась, вертя колесами. Я увидела лежащую на боку карету Дитриха, а его кучер соскочил с козел и распевая пьяные песни.
- Уберите карету с дороги! – кричал кто-то, но больше я ничего не слышала. Сердце колотилось, кураж спадал, а я вертела на руке роскошный браслет.
Карета мчалась, петляя переулками и пугая прохожих, а потом остановилась, как вкопанная.
- Все платье истоптал! – с сожалением прокряхтела я, глядя мятые и пыльные перья. – Придется перешивать!
Я взбежала по ступенькам, ведущим в храм, видя, как Бесподобный Елауарий гладит огромного полосатого кота, который шипит, вырывается и извивается, как бешенная гидра, обещая растерзать каждого, кто еще осмелится к нему подойти.
- Познакомься, это брат Бенедиктус, - умиротворенно произнес Елауарий, поворачиваясь ко мне расцарапанным лицом. – Теперь он будет жить при храме! Просто одно ружье сломалось…
Бесподобный Елаурий вдохнул.
- А отбиваться как-то нужно! – заметил Бесподобный Елауарий с умиротворенным вздохом. – Но за дополнительную плату, разумеется!
Я увидела обновленный прейскурант услуг. Венчание – пять риалей, торжественное венчание – десять риалей. Венчание с арендой ружья – пятнадцать риалей… И в самом конце появилась надпись «Аренда брата Бенедиктуса для самообороны – 50 риалей».
Глава двадцать пятая
- Пышь! – злобно выдал брат Бенедиктус на меня, как бы намекая, что не зря он стоит, как три ружья и «дружки жениха с большим опытом».
- Можно, я сделаю пожертвование на храм? – спросила я, отстегивая браслет.
- У меня сдачи не будет, дочь моя, - вздохнул бесподобный Елауарий. – Хотя, погоди… Сейчас посмотрю, что у нас в ящичке с пожертвованиями…
Он отпустил брата Бенедиктуса, который выгнул спину и обвел все вокруг осоловевшим взглядом. Мне пришлось отступить в ответ на «Пшшш!». Брат Бенедиктус распушил хвост и заскочил на скамейку.
Бесподобный Елауарий открыл поросший паутиной ящик у входа, засунул туда руку и достал три патрона.
- Спасибо вам, добрые прихожане, - сложил он руки, поднимая руки в молитве. Меленькими шажочками он дошел до ружья, прислоненного к стене, ловко переломил его через колено и заправил магические патроны.
- Одну минутку, - блаженно вздохнул бесподобный Елауарий, глядя на меня ясными глазами, в которых можно разглядеть любовь ко всему миру. – Я разменяю! Подожди здесь, дитя мое. Но брата Бенедиктуса не гладь. Он сегодня немного расстроен.
Дверь в храм закрылась, потом воцарилась тишина. В этой тишине я шагнула к алтарю, щурясь на заливающий его свет. Он казался розовом.