Ученый во мне хочет понять его.
Женщина во мне просто хочет его.
Мы говорили об этом, Алексис.
— Почему я на самом деле здесь? — спрашиваю я.
Дексар делает глоток своего напитка, и я пытаюсь не обращать внимания на то, как двигаются мышцы его горла, когда он глотает.
— Я же сказал. Я хочу, чтобы ты была там, где я могу тебя видеть.
— Ты даже не знаешь меня.
Он снова пожимает плечами.
— Мы начнем узнавать друг друга, не так ли?
Я пробую другой подход.
— Одна из женщин сказала: «Мы долго тебя ждали».
Катай смотрит мне прямо в лицо.
— Понятия не имею, о чем ты.
Я уверена, что он лжет, но не знаю почему.
Я смотрю на него в ответ.
— Я тебе не верю.
— Зачем мне тебе лгать?
— Не знаю. Это ты мне скажи.
Я стискиваю зубы, а затем заставляю себя сесть и откусить еще кусочек. Мясо нежное и прекрасно приготовленное, и я стараюсь не обращать внимания на его взгляд, когда ем.
По какой-то причине я никак не могу найти в себе силы кокетничать с этим мужчиной по принципу «масло во рту не растает». Что-то подсказывает мне, что он не поверит, даже если я попытаюсь.
— Что ты думаешь об этой планете?
Смена темы не совсем гладкая, но он явно не собирается давать мне никакой информации о том, почему он хочет, чтобы я была здесь.
Я пожимаю плечами, передразнивая его, и он улыбается, сверкнув зубами.
— Все... в норме. Она очень отличается от Земли.
— Чем отличается?
Следующие несколько минут я объясняю, как устроена моя планета. Катай, похоже, никак не может примириться с понятием демократии, отмахиваясь от этой идеи взмахом руки.
Я, прищурившись, смотрю на него.
— Сколько людей принадлежит к этому племени?
— Восемьдесят две тысячи шестьсот семьдесят один. Семьдесят два, — исправляется он с улыбкой. — Верис только что приветствовал появление на свет сына.
Я стараюсь не обращать внимания на то, что он точно знает, сколько людей в его племени до последнего новорожденного.