Его, чтобы использовать и злоупотреблять.
Мы все сидим за столом в столовой, едим большое жаркое, дополненное колканноном и салатом «Трилистник», когда в комнату входит Колин.
– Кол, мой мальчик. Я уже начал волноваться, что ты не доживешь до воскресного обеда, ― ласково приветствует Найл.
– Мои извинения, Uncail - дядя, ― говорит он, подходя к столу, за которым сидит его дядя, выглядящий одновременно и озадаченным моим присутствием, и обеспокоенным им. – Я принес тебе подарок.
– Подарок? Для меня? Но мой день рождения только в марте, парень. Тебе не стоило так напрягаться, ― объясняет Найл в то же время, когда Колин протягивает ему длинный пластиковый черный тюбик.
Все молчат, пока Найл поднимается на ноги и откупоривает контейнер. Он опрокидывает его и высыпает содержимое на стол. Мое первое впечатление, что это какой-то плакат. Нет. Этот лист бумаги выглядит старее. Как будто это какая-то сокровенная реликвия, передаваемая из поколения в поколение.
– Кол… Ты не должен был, ― говорит Найл, с трепетом глядя на свой подарок. – Чертова штука выглядит так, будто ты вырезал кусочек моего детства, парень. Спасибо. Я повешу ее в своем кабинете, чтобы проводить дни в окружении частички Ирландии.
Мой свекор поднимает хрупкий лист с каждой стороны и показывает нам заботливый подарок Колина. Мои ногти впиваются в ладони, когда я понимаю, что он нам показывает.
Это Моне.
Та самая, которую мы видели вчера в Музее изящных искусств.
Он вернулся и украл его.
Я не могу ему поверить!
– Что ты думаешь, Сирша? Разве это не похоже на Ирландию?
– На самом деле это портрет Сены близ Живерни. Это во Франции, а не в Ирландии, ― с горечью объясняю я, делая глоток вина, прежде чем сказать что-то, о чем могу пожалеть. Например, о том, что Колин – грязный, гнилой вор.
Но когда Найл бросает в мою сторону грозный взгляд, я уже жалею о своей вспышке. Он садится обратно на свое место, не удостоив меня взглядом, и начинает разговаривать со своими сыновьями на гэльском языке, так что я остаюсь в полном неведении.
Замечательно.
Он ненавидит меня, и это видно.
Я должна была держать рот на замке. Этот человек никогда не примет меня в свою семью, если я буду продолжать злить его. Хотя, думаю, само мое присутствие здесь уже делает это. Когда смотришь на него, Найал Келли выглядит как обычный дедушка, без внуков, то есть. У него есть животик, две румяные щеки, он смеется и улыбается.
То есть до тех пор, пока я не окажусь в комнате.
С тех пор как мы приехали в дом Келли, он взял за правило не находиться со мной в одной комнате, если это возможно. Я уверена, что если бы моя свекровь согласилась, чтобы он обедал на кухне в одиночестве, он бы с радостью одобрил это, лишь бы не терпеть мое присутствие.
Я не понимаю.
Алехандро сказал мне, что Найл Келли был непреклонен в том, чтобы выполнить свою кровную клятву с Тирнаном, присматривать за мной и защищать любой ценой. Оказывать мне уважение, которое должна получать жена его первенца и наследница ирландской мафии. Но, наверное, Алехандро следовало прочитать мелкий шрифт в договоре. Нигде не было сказано, что я должна нравиться Найлу или кому-то из его родственников.
Единственные в этой семье, кто проявил ко мне хоть унцию доброты во время всего этого ужина, были Сирша и Шэй. Если попытки свекрови вовлечь меня в разговор казались искренними, то Шэй, как мне кажется, разговаривал со мной только потому, что знал, что это расстроит его старшего брата. Он нарочно подглядывал и подмигивал мне, а когда это не срабатывало, бесстыдно флиртовал со мной на моем родном языке, просто чтобы посмотреть, удастся ли ему задеть Тирнана. Я не знаю, расстраиваться мне или радоваться, что Тирнан так и не клюнул на эту наживку. А может быть, мой муж не так свободно владеет испанским, как его брат. Может быть, причина, по которой он не перевернул этот стол и не поставил Шэй на место, в том, что он не понимает ни слова из того, что Шэй сказал до сих пор за обеденным столом.
– Я никогда не ревновал так сильно, как сейчас, к чертовой вилке.
– Некоторым ублюдкам везет во всем.
– Ты уверена, что у тебя нет сестры дома? Может быть, двоюродная сестра? Неважно. Я никогда не любил вторых мест. Я любитель получать главный приз.
– Держу пари, ты бы прекрасно смотрелась прикованной наручниками к столбу кровати.
– Быть королевой иногда имеет свои преимущества.
Он был таким весь обед.