Я замираю на секунду, думая, что, возможно, его шофер действительно чувствует мой запах, но Тирнан на этот раз с большей силой толкает мою голову вниз, следя за тем, чтобы я не отвлеклась.
– Вот так, жена. Отсоси мне. Позволь мне кончить тебе в горло, пока ты будешь трахать мои пальцы.
Христос .
Слова, которые выходят из этого человека.
И что это говорит обо мне, что каждый раз, когда он говорит что-то развратное и коварно вкусное, как это, я хочу его еще больше?
Менее чем за двадцать четыре часа этот человек развратил меня, тело и душу.
Не далее как час назад я раздумывала о том, чтобы молиться за него, дабы оградить его от кишащих серой адских ям, но, возможно, мне следовало больше беспокоиться о спасении моей собственной души.
Когда он вводит еще один палец, я шиплю от дискомфорта, мои стенки все еще слишком чувствительные от его чудовищного члена, осквернившего мою невинность прошлой ночью. Он сразу же чувствует это и отводит дополнительный палец, заставляя меня выдохнуть на его член.
– Блядь, ― говорит он, рисуя круги на моем клиторе. – Тебе так чертовски больно, и все же ты разочарована, что не можешь сделать больше, чем просто оседлать два моих пальца. Не волнуйся, жена. Два пальца – это все, что мне нужно.
И как будто для того, чтобы донести эту мысль, он вводит свои пальцы в мою сердцевину, пока мне не становится трудно сосредоточиться на текущей задаче моего рта.
Тирнан не отпускает меня, трахая одной рукой, а другой играя с моими волосами.
– Все, чего ты хочешь, это чтобы тебя трахнули. Разве не так, Acushla - дорогая?
Я киваю, слюна стекает по уголкам моего рта.
– У тебя все еще есть свадебное платье?
Мне требуется долгая минута, чтобы кивнуть в ответ на этот вопрос.
– Хорошо. Я бы хотел трахнуть тебя в нем однажды. Пусть ты будешь выглядеть ангельски сладкой на коленях, умоляя меня о члене. Я обязательно кончу на твое великолепное лицо, а потом использую твое свадебное платье, чтобы вымыть тебя.
Образ, который он запечатлел в моей голове, достаточно, чтобы опрокинуть меня на край пропасти, и прежде чем я это осознаю, я сильно кончаю, моя киска сжимается вокруг его пальцев, желая, чтобы его член был внутри меня.
– Черт. Просто хорошая девочка, ― хвалит он, и у меня не хватает ни сил, ни сердца, чтобы отчитать его за выбор слов.
– Смотри на меня, ― приказывает он, и, хотя это неудобно, я отклоняю шею назад настолько, насколько это возможно, не вынимая его член изо рта.
– Ты собираешься проглотить мою сперму до последней капли, не так ли, Acushla - дорогая?
Я киваю.
– Ты собираешься использовать свой порочный язык и убедиться, что мой член после этого будет чистым и красивым, не так ли, моя маленькая грязная шлюшка?
Еще один кивок.
– Это моя прекрасная жена. Всегда так готова к моей сперме. Выпей ее всю, Acushla - дорогая. Она твоя.
Он беззаветно долбится в мой рот, вызывая слезы, текущие по моим щекам. Я чувствую, как его член болезненно вздымается в моем горле, прежде чем канаты спермы скользят прямо по нему. Как и обещала, я выпиваю все, а затем вылизываю его член языком, пока не остается ни капли.
Он притягивает меня за волосы и прижимается своим ртом к моему, делая меня еще более нуждающейся, чем секунду назад. Его поцелуй – это битва. Война, в которой я не хочу побеждать. Я позволяю ему взять меня всю, и когда он убеждается, что я помахала белым флагом в знак капитуляции, он разрывает наш поцелуй.
Он смотрит в мои глаза, а я с изумлением смотрю в его.
Его синий, всегда темнее зеленого.
– Ебанный Иоанн Креститель, ― шипит он и нежно вытирает мои слезы, словно я его самая ценная вещь.
И, если уж на то пошло, я именно такая и есть.