– Да, я согласен, ― подхватывает Найл, успешно отстраняя жену и ведя ее по церковному проходу к их местам.
Тирнан кладет руку мне на поясницу, призывая следовать за своими родителями. Мое лицо, должно быть, окрасилось в десять оттенков красного, когда его рука скользнула чуть ниже, пока он не схватил меня за щеку, прежде чем я успела сесть.
Это официально.
Он действительно дьявол.
Аид в его худшем проявлении.
Искушать Божий гнев прямо в своем доме, где бы он ни находился.
У этого человека действительно нет стыда.
Почему я полагала, что у него есть хоть что-то после всего того, что он сделал и сказал мне прошлой ночью и сегодня утром - не поддается моему пониманию. Воспоминания о том, что я позволяла ему делать со мной пальцами, ртом и членом, заставляют меня ерзать на своем месте.
И те унизительные вещи, которые он говорил мне.
Шлюха.
Распутница.
Никогда в жизни ни один мужчина не разговаривал со мной таким образом.
Мой отец приказал бы их повесить и сбросить с самого высокого моста за лодыжки, чтобы все знали, что разговор с его целомудренной дочерью в таком тоне будет для них смертным приговором.
Это было унизительно и оскорбительно.
И, к моему стыду, мне это нравилось.
Как будто я была другим человеком. Той, кто мог делать самые извращенные вещи, потому что он дал мне карт-бланш на их совершение. Я никогда не думала, что секс может быть таким. Франческо ни разу не рассказывал мне об этом виде прелюдии. То есть, я слышала грязные разговоры в тех редких случаях, когда ловила его с поличным с женщиной, но ничего подобного. Мне кажется, что я должна искупаться с ног до головы в святой воде, чтобы очистить свою душу. Потому что нет никаких сомнений в том, что мой муж намерен затащить меня в ад вместе с собой – так или иначе.
Когда мне удается вытеснить из головы все эти плотские мысли, боясь, что Христос освободится от своего креста только для того, чтобы позлить меня, я понимаю, что оказалась зажата прямо между братьями Келли. Я осознаю это только сейчас, потому что Шэй так широко расставил ноги, что его колено неуместно трется о мою голую ногу каждые две секунды. Я уже собираюсь что-то сказать ему, когда он опережает меня, пересаживаясь на свое место, чтобы привлечь внимание брата.
– Псс.
– Псс.
– Пссс, ― шепчет Шэй, кладя свою руку слишком близко ко мне и упираясь ею в перила скамьи.
– Что? ― пробормотал Тирнан.
– Удивлен, что увидел тебя здесь, вот и все, брат. Пришел исповедаться в своих грехах, да? ― насмехается Шэй, откинув голову назад, чтобы посмотреть брату в лицо.
Тирнан не шевелится, смотрит прямо перед собой.
– О, ты все еще злишься на меня?
– Насколько я помню, ты – ребенок, который вчера закатил истерику.
Шэй пожимает плечами.
– Что я могу сказать? Я не люблю проигрывать. Особенно с трудом заработанные деньги.
– Ты никогда в жизни ничего не зарабатывал тяжким трудом, брат, ― поспешил упрекнуть Тирнан, и на его верхней губе заиграла улыбка.
– Несмотря на это, я ненавижу так расставаться с пятью тысячами. Не меньше, чем с Колином.
– Разве сестра Райли не учила тебя, что азартные игры – это грех?