Может быть, я дам ей попробовать.
Мой член твердеет от этой мысли, и впервые за последние десять лет мне хочется исполнить свои мужские обязанности.
– Мы проведем нашу брачную ночь в отеле? ― спрашивает Роза, не в силах скрыть своего недовольства, когда я даю указание водителю нашего лимузина отвезти нас в отель «Liberty», где она останавливалась прошлой ночью.
– Тебе не нравится номер? ― Я вскидываю бровь, гадая, связано ли ее неодобрение того, где мы собираемся начать наш так называемый медовый месяц, с тем, что она каким-то образом узнала, что это место служило тюрьмой в период своего расцвета, до того как его переоборудовали в роскошный пятизвездочный отель, которым он является сейчас.
Кто-то мог бы подумать, что мой выбор в пользу того, чтобы невеста в первую ночь своего пребывания в Бостоне сложила здесь голову, был отвратительным. Возможно, даже садистски мрачным.
Я же решил, что это уместно.
Если мне суждено выполнить этот приговор, то я вполне могу начать его в месте, которое имеет определенный символизм.
– Нет. Все в порядке, ― пробормотала она, отворачивая от меня голову, чтобы я не смог прочитать разочарование на ее лице.
Если бы этот брак не был фиктивным, то, возможно, я бы не стал так неохотно забирать ее к себе сегодня вечером. Но при нынешнем положении дел меня тошнит от одной мысли о том, что Эрнандес будет ходить по моему убежищу, трогать мои вещи или подвергаться риску, что ее сладкие цветочные духи будут витать по всей моей квартире. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к семейной жизни, и я предпочел бы сделать это на нейтральной территории, прежде чем приглашать врага в свой дом.
И все же...
Роза смогла добиться сегодня невозможного. Лишь ее присутствие служило отличным отвлекающим маневром, отвлекающим мои мысли, хотя бы иногда, от того ада, который, должно быть, переживает моя сестра в Вегасе. Но как только меня осенило, что с момента танца с женой я ни разу не подумал об Айрис, приливная волна вины ударила меня прямо в грудь, как один из цементовозов моей строительной компании, сопровождаемая самым страшным кошмаром, который только может придумать мой извращенный разум. Мои руки сжимаются в кулаки при мысли о трех ублюдках Братвы, нападающих на мою сестру, единственным средством защиты которой является простой кинжал, подаренный мной на свадьбу.
От этой ужасной мысли я так напрягаюсь, что через секунду замечаю нежные пальцы, прикрывающие мой сжатый кулак на кожаном сиденье рядом со мной. Мои ноздри раздуваются, как только я поворачиваю голову к Розе, чей нежный взгляд прикован к нашим рукам.
– Они не причинят ей вреда, ― шепчет она, водя большим пальцем по моим покрытым шрамами костяшкам, наблюдая за этим движением так внимательно, словно я дикий зверь, который откусит ей руку в любой момент. – Они не смогут. Соглашение не позволяет им это сделать.
Я быстро отдергиваю свою руку от ее руки, обожженный ее нежным прикосновением, а также оттолкнутый ее наивностью.
– Это то, что ты думаешь? ― прорычал я, испытывая отвращение.
– Это то, что я знаю, ― прямо заявляет она, сцепив руки на коленях.
– И что именно ты знаешь, скажи на милость?
Ее лоб морщится от яда в моем голосе, но то ли храбрость, то ли просто глупость не позволяют ей не ответить на мой грузный вопрос.
– Я знаю, что если твоей сестре будет причинен какой-либо вред, пока она находится под защитой Волкова, семьи будут мстить им. Братва дала слово защищать ее под страхом смерти. Я не вижу, чтобы они нарушили клятву ради простого развлечения.
Я хватаю ее за подбородок, не заботясь о том, как мои пальцы впиваются в ее мягкую плоть и как они обязательно оставят свой след.
– Слово чудовищ ничего не значит, ― выплюнул я.
– Это неправда, ― твердо возражает она, не отрывая взгляда от моего. – Многие назвали бы тебя чудовищем, но никто не посмеет усомниться в твоих словах. Даже мой брат. Если бы Алехандро думал, что моя безопасность может быть под вопросом, он бы убил тебя еще до того, как я ступила на землю США.
Угрожающий низкий смех, прорвавшийся через мое горло, заливает ее оливковые щеки.
– Если ты в это веришь, то ты еще большая дура, чем твой брат. Есть много способов превратить чью-то жизнь в ад и при этом оставить человека физически невредимым, чтобы не вызвать гнев семьи. Не говори о том, чего не знаешь. Это только заставляет тебя казаться невеждой.
Она вырывает свой подбородок из моей хватки, наклоняет голову от меня в сторону окна со стороны пассажира.
– Такие мужчины, как ты, думают, что у них есть монополия на страдания и боль. То, что ты эксперт в распределении страданий, не означает, что ты знаешь хоть что-то о настоящих муках. Заявляя, что знаешь, ты только производишь впечатление невежды.
Я смотрю на ее затылок, внезапно желая потянуть ее за шелковистые каштановые волосы и повернуть ее шею назад, чтобы она посмотрела на меня. Она такая чертовски длинная, что мне не составит труда дважды намотать ее на запястье.
– И что принцесса картеля знает о страданиях? ― Я презрительно усмехаюсь.
– То, что касается меня, не имеет к этому никакого отношения. Все страдают. Просто некоторые скрывают это лучше, чем другие.