Роза
– Мы вскоре прибудем на поле Хэнском, мистер Эрнандес. Через тридцать минут точно. Вам что-нибудь нужно до посадки? ― поинтересовалась стюардесса, хлопая ресницами на моего брата, в ее голосе звучали намеки.
– Очередного скотча со льдом будет достаточно, ― отвечает мой брат, его внимание сосредоточено на экране ноутбука, а не на женщине, у которой сейчас слюнки текут от желания вцепиться в него.
– Сию минуту, ― говорит она, ее огорчение ясно как день. Она уже собирается повернуться и принести алкоголь моему брату, когда он хватает ее за запястье, чтобы остановить ее шаг.
– Я не услышал, чтоб ты спрашивала мою сестру, не желает ли она чего-нибудь. Именно она должна быть твоей первой заботой.
Ее лицо мгновенно бледнеет.
– Приношу свои извинения, мисс Эрнандес. Принести вам что-нибудь?
– Нет, я в порядке. Спасибо.
После того как мой брат наконец отпускает ее, я не замечаю, как поспешно она уходит, потирая ушибленное запястье.
– Не нужно было этого делать, ― говорю я Алехандро, негромко, чтобы никто из пассажиров нашего частного самолета не услышал.
– Ты права. Я не должен был. Именно ты должна была поставить ее на место. Не я, ― ругается Алехандро, не отрывая взгляда от своего компьютера.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и отворачиваюсь к окну.
– Не хмурься. Это неприлично для женщины твоего возраста.
Мне требуется все, чтобы закатить на него глаза. Не то чтобы я осмелилась. Даже несмотря на то, что мое лицо отвернуто от его лица, мой брат почувствует мое неповиновение.
– И не дуйся.
– Я и не дулась. Если бы ты мог перестать обращаться со мной, как с несдержанным ребенком, я была бы тебе очень признательна, ― упрекнула я ровно, не выказывая ни малейшей эмоции, которую он мог бы выказать.
– Это не в моих планах было.
– Тогда что же? ― Я оборачиваюсь к нему, моя аккуратно нарисованная бровь высоко поднята на лоб.
Он выдыхает и закрывает свой ноутбук. Только одно это действие должно заставить меня насторожиться, но я держу спину прямо и сохраняю свой величественный вид, как я знаю, что он ожидает.
– Я думал, что мое намерение было вполне ясным. Ты никогда и никому не должна проявлять неуважение к себе, пусть даже неумышленно. А уж тем более - чертову помощь. И никогда, слышишь, никогда не давай им повода для этого. Está claro - ясно?
– Sí - да.
– Хорошо. Я не намерен отдавать тебя ирландцам только ради того, чтобы они сделали из тебя дурочку. Запомни, ты все еще часть нашей семьи. Все, что ты делаешь, является отражением нас.
– Ты похож на нашего отца.
Слова едва успели слететь с моих губ, а я уже жалею о них.
Алехандро совсем не похож на нашего отца-диктатора.
Ничем.
Для того чтобы такое стало возможным, нужно было родиться без сердца. И при всех изъянах моего старшего брата я знаю, что внутри его груди бьется сердце. Понимаю, что мой брат всегда будет предан нашему отцу, однако даже он не может опровергнуть, насколько тот холоден сердцем.
– Perdóname - прости, hermano - брат. Это было неуместно, ― извиняюсь я, дотягиваясь до его руки и крепко сжимая ее.
Алехандро не любит проявлять привязанность или позволять кому-то другому дарить ее ему, но он не отстраняется от ласк, и за это я ему благодарна.
– Считаешь ли ты меня жестоким, Роза? ― в задумчивости спрашивает он.