– Не-а. Это ты так думаешь. Если бы он знал наверняка, сомневаюсь, что вызвал бы нас сегодня.
– Ну и кто теперь ведет себя как глупый дурак? ― насмехается Колин. – Что может быть лучшей проверкой верности, чем дразнить нас единственной вещью, которую мы хотим и никогда не сможем получить, требуя при этом, чтобы мы делали все, что он прикажет?
Когда двери лифта открываются, я выхожу и поворачиваюсь к своему кузену.
– Я больше не хочу с тобой разговаривать. Не тогда, когда ты говоришь о об этом. Мне нравится жить в своем иллюзорном пузыре, спасибо тебе большое. Тебе стоит как-нибудь попробовать. Это не так больно.
Я иду в направлении, где сейчас находится женщина, пленившая мое сердце и душу. Колин принимает мои слова близко к сердцу, и следует за мной в квартиру и по коридору в спальню. Когда мы заходим внутрь, я понимаю, что все идет к чертям.
– Уже не работаешь? ― спрашиваю я брата, который сейчас сидит в своем кресле с виски в руке. – Обычно ты не появляешься так рано.
– Я не знал, что моя пунктуальность будет так неудобна для вас.
– Не неудобно. Просто удивительно.
– Хмм.
– Где Лепесток?
– Если под лепестком ты имеешь в виду мою жену, то она скоро будет с нами. Как раз собиралась. ― Он наклоняет подбородок к закрытой двери ванной.
Я сажусь на кровать напротив него, а Колин предпочитает обходить нас стороной, стоя у двери.
– Ты так давно не звонил нам, что я уже начал думать, что ты собираешься положить конец нашим маленьким тайным встречам. Уже несколько недель от тебя не было ни слуху ни духу. Никто не видел тебя поблизости. Ты даже не приходил на воскресные обеды к маме и папе.
– Ты расстроен тем, что так долго меня не видел, или тем, что я скрывал ее от тебя? ― спрашивает он, переходя к первопричине моего разочарования.
– А ты как думаешь? ― Я бросаю ему свою зубастую ухмылку.
– Я думаю, что отказ от траха с моей женой сделал тебя раздражительным. И, честно говоря, мне это не нравится.
– Как будто мне есть до этого дело.
– Осторожнее, Шэй. Помни, с кем ты разговариваешь. У меня нет никаких сомнений в том, что я могу сбить с тебя спесь, если тебе нужно напомнить, кто держит тебя за ниточки.
– Я не чужая марионетка, ― прорычал я.
– Может, тогда просто женская.
Я поднимаюсь на ноги, готовая содрать с его лица самодовольную ухмылку, когда Роза открывает дверь в ванную и заходит в комнату. Обычно Тирнан дает ей зеленый свет на выход, но сегодня она взяла дело в свои руки. Меня еще больше взволновало, когда вместо того, чтобы появиться в предпочитаемом ею сдержанном белом тедди, она вышла в горячем белье, который оставляет мало места для воображения.
– Ты в красном, ― задыхается Тирнан, опускается на свое место и сжимает в руках свой стакан.
– Я обещала, ― отвечает она, ее холодный голос задевает нервы внутри меня.
Что, блядь, происходит?
Начиная с того, что Тирнан пришел рано и пьет до полудня, и заканчивая тем, что Роза, заявившая о своем присутствии в красном нижнем белье, - что-то здесь определенно не так.
– Что происходит? ― спрашиваю я.
– Я понятия не имею, о чем ты, ― отвечает Тирнан, выпивая виски одним глотком и доливая в стакан. Он ставит недопитую бутылку обратно на приставной столик и продолжает тупо смотреть на жену.
– Это твое шоу, Acushla – дорогая. Дерзай.
Я смотрю, как она прячет вздрагивание, вызванное его бесчувственными словами, и начинает подходить к нам. Как и я, Колин, должно быть, чувствует, что что-то не так, потому что он тут же оказывается рядом со мной, проводя инвентаризацию нашей женщины.
– Лепесток? ― шепчу я, проводя рукой по ее волосам, чтобы погладить ее щеку. Ее глаза налиты кровью, что свидетельствует о том, что она, должно быть, провела ночь в слезах. Но именно тупая пустота в ее взгляде заставляет меня стиснуть зубы. – Что ты с ней сделал?!