– Она не выжила, да?
Всхлип, который вырвался у меня, - вот и весь ответ, который ей нужен.
– Патрик, это Киара? Где папа и мама? Где Иифе и Риона?! ― Я говорю, и мои слезы жалят мою сырую плоть.
От запаха горелой кожи у меня сводит желудок, но когда я пытаюсь приблизиться к кузену, ужасная вонь усиливается. Патрик качает головой, боль и страдание застилают его светло-голубые глаза, когда он отходит от меня.
– Отдай ее мне! Отдай Киару мне!
– Прости меня, Кол. Мне так жаль, ― плачет он, обнимая маленькое тело моей сестры у себя на груди.
– Я сказал, давай ее сюда, ― кричу я. – Киара!
– Я пытался. Я пытался, ― повторяет он, хватаясь за одеяло.
– Отдай ее мне, Пат. Пожалуйста. Отдай мне Киару.
Мои руки дрожат, когда я протягиваю ему руки, чтобы он передал мою сестренку. Неохотно он кладет ее мне на руки так нежно, как кладут спящего новорожденного. Он делает это с такой нежностью, что в моем сердце вспыхивает надежда, что с ней все в порядке. Только когда я снимаю одеяло с милого личика Киары, я убеждаюсь, что она вовсе не спит. Все, что от нее осталось, - это изуродованный обгоревший труп.
Крик, который раздался во мне после этого, наверное, был слышен по всей Ирландии, от побережья до побережья, и все же он не отражал той боли, которую я испытывал. Ничто не могло.
– В ту ночь я потерял весь свой мир. Эти шрамы даже не могут передать весь ужас того, что я видел, как все, кого я когда-либо любил, сгорели и превратились в пепел прямо у меня на глазах. Я готов страдать от миллиона шрамов, подобных этим, если бы это означало, что им не придется страдать.
– Кто? Кто это сделал? ― спрашивает Роза между всхлипами.
– Кто знает. ― Я побеждено пожимаю плечами. – После того, как Uncail - дядя привез нас с Патриком на родину, он стал выяснять, кто мог отдать приказ убить его брата и его семью. Вскоре пришло сообщение, что и Братва, и Фирма узнали о слухе, что сын дяди Найл проводит лето в Ирландии. Похоже, у них сложилось впечатление, что вместо Патрика с нами был Тирнан. Убийство наследника династии Келли было бы большим достижением для любого из наших врагов. Мы так и не узнали точно, кто дал зеленый свет на атаку – Вадим Волков или Тревор Батчер. Да это и не имело значения. К тому времени на наших руках было столько же крови невинных, сколько и на руках наших врагов. Имена моих родителей и сестер только добавились к длинному списку жертв войны, в которой я жаждал принять участие. Можно с уверенностью сказать, что мой первый вкус был менее чем горько-сладким.
Я вытираю слезы Розы большими пальцами, наблюдая, как ее сердце разбивается обо мне.
– Все это в прошлом, милая Роза. Твои слезы не могут вернуть то, что я потерял, так же, как и мои.
– Наш мир так уродлив, Колин. Так уродлив. Как мы вообще можем смотреть на себя в зеркало после всех тех безобразия и мерзости, которые совершили наши семьи во имя сохранения нашего образа жизни?
– Да. Это нелегко сделать, но, как ты напомнила мне несколько минут назад, те дни давно прошли. Благодаря тебе и таким женщинам, как ты, больше не будет ни одного ребенка или невинной души, забранной до срока. И когда пройдут десятилетия, и воцарится мир, любые воспоминания о годах, которые мы пережили во время мафиозных войн, будут забыты. Как и имена моих родителей и сестер. Как и наши, милая Роза. ― Еще одна шальная слеза падает по ее щеке, и на этот раз я смахиваю ее поцелуем. – Лучше потратить время на то, чтобы оценить красоту, которую еще хранит этот мир, чем вспоминать печальные события, которые мы не можем изменить.
– Есть ли еще красота в таком мире?
– Да. Я смотрю прямо на нее.
Она поднимает голову, ее глаза сталкиваются с моими.
– Ты тоже прекрасен. Я вижу тебя, Колин. И ты так же прекрасен, как любая картина, висящая на этих стенах. Как внутри, так и снаружи.
Мое сердце сжалось в груди от ее слов.
– Никто никогда не называл меня так, ― пролепетала я, эмоции брали свое.
– Тогда все дураки. Я вижу тебя. Настоящего тебя. И ты прекрасен.
Damnú – черт.
Я прижимаю ее к стене и беру за подбородок, поворачивая ее в свою сторону.
– Ты должна прекратить говорить мне такие вещи, милая Роза. Ты не знаешь, как я изголодался, услышав их из твоих уст.
– Тогда я буду продолжать говорить их. Я буду повторять их, пока ты не поверишь мне.
Я сканирую ее прекрасное лицо в поисках лжи, которую ожидаю увидеть, и не нахожу. Все, что существует, - это сладкое обожание, и, черт меня побери, если это не похоже на любовь.