🕮 Читать книгу «Переплет розы» онлайн

Я поднимаю ее руку и нежно целую ее открытую ладонь, а затем снова опускаю ее на бок. Затем я обращаюсь к картине, на которой, как ни странно, изображен лес, лишенный солнечного света. Его темнота зовет меня и возвращает в ту ночь, когда небо было абсолютно черным, и только дом моего детства, пылающий в огне, освещал его.

– Мне было шестнадцать лет, когда это случилось, ― начинаю я объяснять, мой взгляд прикован к картине, почти как будто я переношусь в ту роковую ночь. – Все началось с того, что это была обычная летняя ночь в Ирландии. Ничто не предвещало мне, что после этой ночи я больше никогда не буду спать в своей постели. Большую часть дня я провел с папой и Патриком в городе, выполняя кое-какие поручения мамы. Это было нормально. Может быть, если бы это было не так, я бы смог предсказать, что должно было произойти.

– Патрик был с тобой? То есть Тирнана и Шэй, Патрик?

– Да. Мой дядя Найл беспокоился о душевном здоровье Патрика и его постоянной меланхолии. Он думал, что если отправить его провести лето с нами, то это улучшит его угрюмый нрав. В то время в Бостоне шла полномасштабная война, и было слишком много погибших, чтобы их можно было сосчитать. Мой кузен всегда был мягче своих братьев и сестер. Его кровоточащее сердце просто не выдержало бы участия в еще одних похоронах, поэтому мой незадачливый брат решил, что отправка его к нам на несколько месяцев поднимет ему настроение. Возможно, моему кузену нужна была лишь смена обстановки, чтобы выйти из депрессивного состояния, в котором он находился.

Я хмурюсь, думая о том, насколько ошибочным было это предположение. Может быть, если бы Патрик остался в Бостоне, он был бы жив. Я точно знаю, что, если бы он вернулся, моя семья была бы жива.

– В любом случае, я был просто счастлив, что рядом есть кто-то моего возраста. Большинство мальчиков нашего возраста уже были призваны на войну, сражаясь за правое дело, но и папа, и мой дядя Найл не хотели, чтобы мы играли в ней какую-то роль. Uncail - дядя имел свои очевидные причины не пускать Патрика на войну, а что касается моего папы…ну…у него тоже было много своих. ― Я уныло пожимаю плечами. – Я был его единственным сыном, понимаешь? Кроме меня, у моих родителей были только дочери. Точнее, три из них. Иифе, Риона и моя младшая сестра восьми месяцев от роду, Киара. Они были маленькими сорванцами, все до одного, и хотя я их очень любил, какая-то часть меня обижалась на них за то, что они не мальчики. Если бы они были мальчиками, то, возможно, отец не стал бы удерживать меня от сражений, боясь потерять своего единственного наследника.

Я пинаю воздух у своих ног, ненавидя то, каким чертовски невежественным и упрямым я был тем летом – всегда укорял папу за то, что он не разрешил мне сражаться, и жаловался на это двадцать четыре на семь. Мое недовольство усилилось за последние пару лет, когда стало известно, что Тирнан вступил в войну. Поскольку у моего дяди было три сына, он не возражал против того, чтобы Тирнан взял в руки оружие и сражался за свою семью. Ему не было нужды осторожничать со старшим, когда в очереди на трон стояли еще два сына, готовые занять его трон, если случится худшее. Но если у моего дяди и была хоть капля страха, что он совершил ошибку, то Тирнан, превзойдя все ожидания, только подтвердил, что он принял правильное решение. Куда бы я ни пошел, люди говорили о том, как мой кузен гордится фамилией Келли. Даже из-за океана новости о подвигах моего кузена на войне больше походили на легенды. Невозможно было зайти в паб и не услышать имя Тирнана. Вся Ирландия была в полном восторге от его храбрости и расчетливого ума, и я отчаянно хотел быть рядом с ним, чтобы люди пели дифирамбы и мне.

Как же я был тогда тщеславен.

Я больше не узнаю этого мальчика.

Не то чтобы это было удивительно.

Колин Келли тоже погиб той ночью.

– Так или иначе, ― продолжаю я свою постыдную тираду. – Могу сказать, что в то время я не знал ничего лучшего и обижался на отца за то, что он ограничивал меня и приказывал оставаться с сестрами. Теперь я понимаю, что он просто хотел защитить меня. Оберегать меня так долго, как только мог. Дать мне детство, когда большинство мальчиков моего возраста были его лишены.

– По мне, так твой отец очень тебя любил.

– Да, это так. Жаль только, что я не сказал ему, как сильно я его люблю, пока у меня была такая возможность, а я вел себя как скотина.

– Я бы никогда не использовала это слово для описания тебя, ― говорит она, на ее губах играют следы улыбки.

– Да, но именно таким я и был тогда. Виноват в этом ген Келли. В молодости мы все самоуверенные засранцы. Некоторые из нас никогда не перерастают это.

– Ты хочешь сказать, что ты был похожа на Шэй? ― Она смеется.

– Ах, девочка, я не был таким уж плохим. Просто упрямый, вот и все. В шестнадцать лет я считал себя мужчиной. Мне понадобилась та ночь, чтобы понять, что это не так, ― укоряю я себя.

– Ты не обязан рассказывать мне больше, если не хочешь, Колин. Это нормально, если ты не хочешь.

Я качаю головой.

– Я хочу, чтобы ты знала, ― говорю я ей, переплетая свои пальцы с ее.

Меня осеняет, насколько правдивы эти слова. Я хочу, чтобы Роза знала обо мне все, так же как и я хочу знать все о ней. Меня должно беспокоить то, что я хочу рассказать ей каждый свой маленький секрет. И еще больше меня должно беспокоить, что я хочу поделиться такой интимной информацией с женщиной, которая мне не принадлежит. С женщиной, которая замужем за человеком, которому я поклялся следовать и подчиняться до конца своих дней. Слово «предательство» мелькает в моем сознании, делая едкий вкус моих предательских чувств, которые тяжело проглотнуть.

– Хорошо, ― отвечает она, утешительно сжимая мою руку, возвращая меня к текущему разговору и отвлекая от моих двуличных мыслей. – Расскажи мне. Я хочу знать.

– Да. ― Я глубоко вдыхаю, прежде чем продолжить. – В тот вечер я снова поссорился с отцом. Все стало настолько плохо, что он выгнал меня с ужина и отправил в мою комнату, как будто я был пятилетним ребенком, нуждающимся в дисциплине. И как непокорный идиот, которым я стал, я закрылся в своей спальне, проклиная его и всех вокруг, кто приложил руку к тому, чтобы удержать меня от войны. Тогда я еще не знал, что война придет ко мне.

Я прочищаю горло, как будто все еще чувствую запах дыма вокруг себя. Я закрываю глаза, утешаясь только нежной рукой Розы, которая молча просит меня продолжать.

– Где-то ночью я, должно быть, задремал в своей истерике, а проснулся от жара в комнате. Когда я открыл глаза и увидел, что моя комната охвачена пламенем, я запаниковал. Я забыл все уроки, которые преподавал мне отец, о том, что нужно падать на пол и ползти в безопасное место. Вместо этого я побежал навстречу пламени, крича как можно громче имена родителей и сестер и пытаясь пробиться вверх по лестнице к их спальням. Только когда на меня упала горящая балка, прижав меня к полу, я искренне поверил, что мы все умрем в ту ночь. Огонь на деревянной балке поцеловал мою кожу, и жар волдырей начал пробивать себе путь через все мои лицевые кости, мышцы и сухожилия, оставляя неизгладимый след и повреждая каждое нервное окончание. То ли от вдыхания дыма, то ли от боли, вызванной ожогом третьей степени, я, наверное, потерял сознание. Только когда я почувствовал, что кто-то накрыл мое лицо мокрым одеялом и отодвинул балку от моей груди, я пришел в себя. ― Я сухо сглотнул.

Я держу тебя, Кол.

Я держу тебя.

– Это Патрик вытащил меня из огня той ночью. И как только он убедился, что я в безопасности снаружи, он с готовностью вернулся в этот ад. Я просто сидел на лужайке и смотрел, как горит мой дом, а мой кузен бежал обратно в горящий ад в надежде, что сможет спасти кого-то еще. Я был настолько окаменевшим от страха и боли, что не могл пошевелиться. Я пытался сказать своим ногам, что нужно встать, чтобы спасти свою семью, но они не двигались. Должно быть, прошло всего несколько минут, пока Патрик снова выбрался из дома, но мне показалось, что прошло несколько часов. Когда он приблизился ко мне, я увидел, что он держит на руках мою младшую сестру, завернутую в одеяло.

Мое тело так сильно дрожит от воспоминаний, что Розе приходится обхватить меня руками, чтобы удержать на месте.