– Так что, Колин? Я тебя напугала? ― снова спрашивает она, как раз когда мы останавливаемся перед одной картиной, изображающей полную луну в снежный зимний день.
– Меня ничего не пугает, ― вру я, делая вид, что сосредоточен на работе художника, вместо того чтобы смотреть на женщину, стоящую рядом со мной.
– Это правда? ― с любопытством спрашивает она, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на следы шрамов на моем лице. – Ты ничего не боишься?
– Да, ― снова солгал я, отмахнулся от ее внимания и пошел к другой картине дальше по коридору.
Роза ускоряет шаг, чтобы не отстать от моих широких шагов, ее высокие каблуки громко цокают по полу.
– Ты лжешь мне. Если мы собираемся быть друзьями, мы не должны лгать друг другу, Кол.
Damnú – черт.
Как я могу сказать этой женщине, что единственное, что вселяет страх в мое сердце, - это она и то, что она заставляет меня чувствовать? Что с тех пор, как она впустила меня в свое сердце и тело, я думаю только о ней? Что нет ни одной минуты в моем дне, когда ее милое лицо не мелькнуло бы в моей голове, и что боль от того, что я не могу постоянно находиться рядом с ней, причиняет мне физическую боль?
– Колин? ― настаивает она, осторожно положив руку на мое предплечье, обжигая меня своим невинным прикосновением.
– Чего ты боишься? ― спрашиваю я, переворачивая сценарий.
Она отдергивает руку и опускает глаза от меня, чтобы посмотреть на картину перед нами. На этой картине изображена старая ветряная мельница на холме, вокруг нее красные маки.
– Все. Меня здесь все пугает, ― объясняет она, после чего вздыхает.
– Только здесь? Не дома в Мексике?
Она кивает.
– Как так?
– Я знала свое место дома. Мой отец позаботился об этом. А здесь я чувствую себя так, будто плыву по течению в огромном неизвестном океане, не зная, куда плыть, чтобы спастись. Или даже к кому.
Плыви ко мне, милая Роза, плыви ко мне.
Слова горят на кончике моего языка, но вместо того, чтобы признаться в таких запретных и глупых мыслях, я отвечаю на ее предыдущий вопрос.
– Единственное, что меня пугает, это не быть хорошим, верным солдатом для своего босса. Что каким-то образом я могу нарушить его доверие ко мне.
Как я и делал с тех пор, как Роза появилась в нашей жизни.
– Я не знала, что мнение Тирнана тебя так волнует, ― отвечает она разочарованно.
– Почему бы и нет? Я солдат. Солдаты должны стремиться к тому, чтобы их генерал был о них хорошего мнения.
– Ты говоришь так, будто мы на войне. Мафиозные войны закончились, Колин. Разве ты не получил медаль? Если бы это было не так, меня бы здесь не было с самого начала.
– Мафиозные войны могут закончиться, но всегда есть битвы, которые нужно вести.
– Это удручает. ― Она нахмурилась. – Если это правда, то, когда мы сможем остановиться и просто жить своей жизнью, не боясь, что смерть не за горами?
– Мы не можем. Смерть неминуема. Либо от клинка, либо от старости, она придет за нами.
– Тогда я предпочитаю последнее. ― Она мило улыбается, в ее глазах блеск, который пронзает меня прямо в нутро, глубже, чем любой нож.
– Как и я. ― Я не могу удержаться, чтобы не улыбнуться ей своей маленькой улыбкой, отчего ее ухмылка растягивается так далеко, как только можно увидеть.
Когда Роза смотрит мне в глаза, а потом возвращается к следам на моем лице, моя мизерная улыбка падает на пол. Она делает это уже второй раз за сегодня, заставляя мою кожу зудеть, а горло – сжиматься. Я поворачиваюсь к ней спиной и иду дальше по коридору, пока не дохожу до тупика.
Блядь.