– Почему?
– Ты хочешь знать правду?
Я киваю.
– Сначала я думала, что ребенок станет билетом к моей свободе. Может быть, родив ребенка, я добьюсь уважения Тирнана. Что он позволит мне жить в таком доме, как этот, растить его детей и позволит мне жить своей жизнью без его вмешательства и присутствия.
Она вздыхает.
– Но я обманывала себя, Шэй. Теперь я знаю истинную причину, почему я так хочу ребенка. Мне нужна любовь в моей жизни. Безусловная и чистая, ― объясняет она, глядя прямо на меня, добиваясь того, что убивает меня печалью, смешанной с надеждой в ее глазах.
– Когда я покинула свой дом, чтобы переехать сюда, я знала, что меня ждет только жизнь, полная ненависти и обиды. Я не могу так жить, Шэй. Мне нужно любить что-то, кого-то, и быть любимой в ответ. Рождение ребенка из моего тела, из моей крови гарантирует, что в моей жизни будет хотя бы одна чистая вещь. Кто-то, кому я могу быть полностью предана, и кто, в свою очередь, будет любить меня в ответ всем сердцем. Ближе всего к такой любви я была привязанность к моему младшему брату Франческо.
– Если ты думаешь, что ребенок – это ответ на твое одиночество, ты ошибаешься.
– Не к моему одиночеству. Но моему больному сердцу. Мой ребенок будет сосудом для получения всей любви, которую я могу дать. А у меня ее так много внутри, Шэй. Слишком много. Это почти удушающе, как много ее живет в моей груди, просясь на свободу.
– Я это вижу.
Она опускает взгляд от моего, смущенная своим признанием. Как будто это совершенно унизительно – признать, что ей нужна любовь в браке с мужчиной, который большую часть своей жизни провел с кровью на руках – если бы вообще было возможно, чтобы такой человек, как я, мог относиться к подобной потребности или даже осознавать ее.
Но я все прекрасно понимаю.
До нее я, возможно, ничего не знал о любви, но чем больше времени я провожу с ней, тем больше начинаю понимать это чувство. И это не только потому, что я хочу играть с ее телом, пока она не выкрикнет мое имя. Это еще и потому, что те небольшие прозрения, которые она дала мне в свое сердце, угрожают здравому смыслу моего собственного.
Я преодолеваю небольшое расстояние между нами, беру ее подбородок костяшками пальцев и смотрю ей в глаза.
– Ты можешь любить меня, лепесток, ― слышу я от себя, потрясеный тем, что имею в виду каждое слово.
Ее ресницы трепещут, не зная, что сказать. Но прежде чем она успевает что-то сказать, я прижимаюсь губами к ее губам в самом безжалостном поцелуе, на который только способен.
– Ты можешь любить меня. И если захочешь, я могу полюбить тебя в ответ.
Ее взгляд остается на мне, а ее неглубокое дыхание целует мои щеки.
Мы просто стоим и смотрим друг на друга, не зная, что сказать дальше.
Когда настойчивый агент возвращается, я почти выдыхаю благодарность, благодарность за то, что она так сильно хочет этой продажи. Настолько сильно, что она нарушила то, что, несомненно, выглядело как очень интимный момент между мужем и женой.
– Мне показать вам задний сад, или вы предпочитаете увидеть большую развлекательную зону на крыше?
– Крыша подойдет. ― Роза больше ничего не говорит и выходит вслед за агентом из комнаты, оставляя меня вариться в собственных гребаных муках.
Проходит еще час, прежде чем мы прощаемся с Морганом и говорим ей, чтобы она ждала от нас звонка в ближайшее время. Я почти разочарован тем, что Розе так понравился дом. Если бы это было не так, то у меня все равно был бы повод видеться с ней каждый день. Сомневаюсь, что Тирнан позволит мне снова приблизиться к ней одной. Не после того маленького трюка, который я проделал сегодня утром.
Иногда я сам себе злейший враг.
– Шэй! Роза! ― Я слышу знакомый голос, зовущий нас.
Я сразу же улыбаюсь, когда вижу, как моя мама отталкивает угрюмого Даррена со своего пути, чтобы подойти к нам. Я усмехаюсь, когда вижу, что он все еще злится, что я приказал ему остаться в его внедорожнике с другими головорезами, пока мы с Розой зайдем внутрь.
– Я шла с рынка, когда увидела вашу машину, припаркованную у входа. Пришлось посмотреть, что задумал мой нечестивый парень.
Мама смеется, обхватывает меня руками и тянет за подол футболки, чтобы я наклонился и позволил ей поцеловать меня в щеку.
– И я вижу, какие бы шалости ты ни затеял, ты решил завербовать и жену своего брата. ― Она улыбается, поглаживая щеки Розы.
В то время как Тирнан всегда был приклеен к бедру Athair - отца с самого раннего детства, я сам всегда был больше маменькиным сынком. Конечно, я, как и мой отец, могу пошутить и заставить всех ахнуть, но, когда я перехожу в другое русло и заставляю их зашипеть от моего ножа, люди действительно видят сходство между нами и говорят, что я больше похож на своего отца, чем большинство других его сыновей. Как бы это ни было верно, я всегда был неравнодушен к своему Athair - отцу.