— Это почему?
— Поздно.
— В каком смысле? Еще полуночи нет.
— Ты права.
Ну конечно, я права, о чем он вообще?!
— Я что-то запуталась, — призналась, понимая, что терять уже, по сути, нечего. Разве что остатки нервных клеток. — Зачем мне ехать к тебе?
— Переночуешь.
— Но я не хочу!
— Неважно.
Боже, он меня бесит!
— Это важно для меня!
— Тебе не хватило приключений? — он, наконец, повернулся ко мне, до этого пялился в лобовое. — Заткнись и скажи спасибо, что я тебя спасаю.
— Ты меня спасаешь?! — я не знала, плакать или смеяться.
Мужчина промолчал и вырулил на асфальт. Я от неожиданности тоже перестала истерить, почти спокойно наблюдая за мелькающими за окном деревьями. Мы въехали в какой-то населенный пункт, прокатились вдоль улицы, где дома не видно за высоченными заборами, и остановились возле подобного, с черными железными воротами.
— Здесь меня жарить будешь? — невинно осведомилась.
Внезапно шею опалило горячее дыхание. Я не успела отодвинуться, горло сжали пальцы, не сильно, но ощутимо.
— А тебе хочется?
— Эээ… Нет, я каннибализм не поощряю, — почти прошептала, боясь пошевелиться.
— Я так и подумал, — он отпустил меня и выбрался из салона. — Вылезай.
Выполнив, судя по всему, приказ, я встала возле авто, все еще потирая горло. Возле ворот буквально из ниоткуда появился еще один мужчина. Тоже высокий и не менее серьезный. Правда, светловолосый.
— Как обстановка? — после рукопожатия спросил у него мой новый знакомый.
Или нет? Мы даже имен друг друга не знаем, если так подумать.
— Спокойно. Правда, парочка пыталась… — он взглянул на меня как-то странно и закончил: — …пометить территорию.
Они тут элитные породы собак разводят что ли?
— Где они? — уточнил Бешеный.
— Где обычно, — пожал плечами блондин.
— Потом разберусь. Эта здесь переночует.
«Эта» была крайне раздосадована таким пренебрежительным отношением! Даже если он отчего-то возомнил, что спасает меня!
— Понял. Девушка, пойдемте, — второй выглядел не менее внушительно, но голос неуловимо отличался…не такой грозный. — Вы ужинали?
— Нет аппетита, — я потопала к воротам, в душе обругав себя на все лады за такое послушание.