Бешеный спорил сам с собой, и ничего не мог с этим поделать. Ему все еще хотелось бежать туда, где держат Демьяна, но он точно знал, что прямо сейчас это — плохая идея. Дело даже не в подготовке, на которую все равно нет времени. В ней. Дико раздражающей его мадам, которая что-то, млять, с ним сделала такое, что теперь хочется сидеть и думать о ней. Нафиг!
Он набрал воды в колодце, который подпитывается подземными ключами, и оттого такой ледяной, и вылил на себя полное ведро. Легче не стало.
Нужно сконцентрироваться, выбросить все лишнее из головы, и сделать то, что должен. Спасти брата. Совершить невероятное — чтобы никто из них не сдох — и забыть о прошлой жизни. Все равно ее больше нет.
— Привет.
Марта стояла в дверях, накинув его футболку. Точно, он же избавлял ее от одежды не очень аккуратно. А другой пока нет. Новая проблема.
— Привет. Жрать хочешь?
Она странно взглянула, будто удивилась его тону, но отрицательно покачала головой.
Мужчина был груб намеренно, чтобы не возомнила себе что-то после их ночи. И самому было тошно. Хотелось совсем другого, но…
Да твою же, сцука, мать!
— Что теперь, Бешеный?
— Ничего. Ты останешься здесь и будешь нас ждать.
— Но… как же ломка из-за расставания?
— Потерпишь, — бросил пренебрежительно, хотя прекрасно понимал, что терпеть придется не ей одной.
Но тащить за собой смертную, которой легче легкого отвернуть башку, пока он будет делать то же самое с врагами, — быть полным придурком.
— Хорошо, — женщина спустилась на пару ступеней, но будто не решилась подойти ближе. — Когда ты идешь?
— Ты не слышала Кучера? У нас есть два дня.
— Может, я ничего в этом не понимаю, но разве они не будут тебя ждать? То есть, я хочу сказать… Они подготовятся к вашей встрече.
— И?
— А ты будешь один.
— И?
— Блин, сам догадайся! Они будут готовы и грохнут тебя. Вот и все твои «и»!
Он ухмыльнулся.
— Боишься смерти?
— При чем тут я-то? — она нахмурилась, соображая. — А, черт, точно. Тогда да, получается, боюсь. Мне бы не хотелось умереть сейчас. Если уж на то пошло, нужно было погибнуть вместе с Гришей в той аварии.
От упоминания пусть мертвого, но все же любовника Марты, стало почти невыносимо. Внутри поднялась глухая ярость. В одно мгновенье оказавшись рядом, он схватил ее за плечи, чтобы прорычать в лицо:
— Я тебе сказал: не смей упоминать при мне других мужчин!
— Да какого хрена?! — она не испугалась, открыто взглянув в глаза мужчины. — Я и так слушаюсь тебя во всем! Но я буду говорить и думать о близком мне человеке, который, между прочим, погиб из-за тебя! Ясно?!
Заканчивая предложение, она уже кричала.
— Если ты еще раз…
— Да пошел ты!