Я смеюсь. Он горький и надломленный, но это смех.
— Тебе было бы все равно, если бы у тебя было двое детей? — спрашиваю я его, рассчитывая на то, что Джули — единственная, кто у него есть. Черт, он мог бы стать отцом ребенка во всех пятидесяти штатах. Да хрен его знает. Я не знаю, чего я от него жду. И это неправда. Я приняла план Б, который принес Джеремайя. Но я хочу немного поиздеваться над ним, как он издевается надо мной.
— О чем она, блядь, говорит? — рычит Эзра.
Я не смотрю на него. Люцифер выглядит злее, чем я когда-либо видела его. Что, учитывая, что я не видела его много, не должно говорить о чем-то, но это так. Вена на его шее, кажется, пульсирует, и он так сильно сжимает сигарету между большим и указательным пальцами, что я думаю, он случайно потушил ее.
— Что?
Это не вопрос. Я встречаю его взгляд. Это его гребаная вина.
— Не делай вид, что удивлен, — рычу я. — Ты уже должен был понять, как это работает.
Его взгляд не ослабевает. Он бросает сигарету на землю и топчет ее.
— Ты была беременна.
Я хочу затянуть это. Я хочу трахнуть его так, чтобы было больно. Потому что кажется, что это может быть больно. Но я качаю головой.
— Нет, — плюю я на него. — Но я могла бы.
— Чертова психованная сука, — говорит кто-то позади меня. Я думаю, это Кейн. Люцифер переводит взгляд на него, и его губы кривятся. Кейн больше ничего не говорит.
— Ты, блядь, бросил меня, — шиплю я.
Я сглатываю, сдерживая слезы. Медленно встаю на ноги, прекрасно понимая, что сейчас вокруг меня кружат пять Несвятых, а я кричу на парня, который, похоже, является их лидером.
— Ты, блядь, бросил меня! — кричу я ему, перепрыгивая через пространство между нами, мои руки летят к его груди. Он просто стоит там, твердый как скала.
— Ты бросил меня посреди чертова леса, в чертовой психушке. Ты кусок гребаного дерьма! — я кричу во всю мощь своих легких, вся боль за последний год вырывается наружу. Мои руки дрожат на его груди, мои кулаки сжаты так сильно. Я заставляю себя разжать один, тычу пальцем ему в лицо.
— Ты изнасиловал меня…
Один из парней свистит. Люцифер тянется к моему запястью, обхватывая меня так крепко, что я чувствую, как кости трутся друг о друга. В его глазах сверкает гнев, он сжимает челюсти, его брови нахмурены.
— Кто такой Джеремайя? — спрашивает он меня.
Я втягиваю воздух и пытаюсь вырвать запястье из его хватки. Бесполезно. Он держит крепко.
— Ты чертов мудак. Ты не можешь этого вынести, да? — я усмехаюсь, гнев все еще накатывает волнами. Все еще изливается через мое разбитое сердце. — Тебе невыносимо слышать то, что ты сделал. Тебе невыносимо видеть меня. Видеть это.
— Кто. Такой. Джеремайя? — повторяет он. — Для тебя?
— Я говорил тебе, что нам не следовало доверять этому ублюдку, — говорит Атлас сквозь стиснутые зубы.
Я снова пытаюсь отдернуть запястье от Люцифера, и снова он держит крепко.
— Пошел ты.
Кто-то вздыхает.
— Если ты, блядь, не скажешь ей, братан, скажу я.
Кейн. Люцифер выглядит так, будто хочет что-то сказать Кейну, но он возвращает свой взгляд ко мне. Он кусает губу, и я вспоминаю, как кусала ее раньше. Я помню его кровь. Ее вкус на моем языке. Как я чувствовала себя с ним. Он отпускает меня, отталкивая от себя. Я спотыкаюсь и попадаю в чьи-то крепкие руки. Это Мейхем. Он похож по телосложению на Люцифера. Он прижимает меня к себе, и я вижу его покрытые чернилами руки.
— Ты хотела поиграть с нами, Лилит? — поддразнивает Мейхем.
Интересно, о чем они говорили с той ночи? Как много они смеялись над моей болью. Как много они знают обо мне. Недостаточно, видимо, если они не знают, что Джеремайя — мой брат.