— Воу, — перебиваю я, качая головой. — Кто сказал, что это причинит мне боль?
Николас откинулся назад и прочистил горло.
— Джеремайя знает о Люцифере. Это он нашел тебя, помнишь? Или ты забыла?
— Он не знает, что произошло до того, как он нашел меня.
Я даже не знаю, что произошло до того, как он нашел меня. Я помню, как узнала, что моего брата больше не зовут Джейми. Что он превратился в Джеремайю. Я помню, как проснулась в парке, глубоко в лесу, далеко от психушки. Мои глаза горели от этого воспоминания. Но я не знала, что произошло на самом деле.
Никто не знал.
Никто, кроме Люцифера.
И он сбежал, как и обещал.
Я отодвигаю это воспоминание в сторону. Сейчас у меня нет времени думать об этом дерьме. Слишком поздно для сожалений, как с моей стороны, так и со стороны Джеремайи.
— Если ему так чертовски плохо от этого, — огрызаюсь я, пытаясь проветрить голову, — тогда почему он заставляет меня это делать?
Николас поднимает брови.
— Ты действительно не знаешь?
Я качаю головой, моя вспыльчивость нарастает.
— Нет, блядь, я действительно не знаю.
Он вздыхает и показывает на бар, чтобы принесли еще один напиток. Я замечаю, что у него есть только вода, но мне все равно. Я могу выйти из-под контроля. Джеремайя может поднять меня на ноги или позволить мне умереть. Меня устроит и то, и другое, лишь бы я смогла выбраться из своей чертовой головы.
Бармен, человек, которого я едва знаю, ставит напиток на стол. Обычно я сюда не хожу. Это место Джеремайи и Николаса. Обычно это место предназначено для мужчин.
Я беру напиток, не глядя на мужчину, который уходит.
— Потому что он хочет позволить тебе отомстить.
Мне требуется все мое самообладание, которого и так не хватает, чтобы не швырнуть стакан в стену.
— К черту это, — прорычала я. Я делаю глоток, ставлю его на место, скрещиваю руки на столе. — К черту это. Мы с тобой оба знаем, что он делает это не для этого. Он делает это, чтобы наказать меня. Потому что он почему-то думает, что между мной и Люцифером что-то было. Но он ни хрена не знает. Ничего. Между нами ничего не было. Так что я сделаю эту работу, — я сгребла челку с глаз, — и убью того, кого он, блядь, хочет, чтобы я убила. Но не смей, блядь, притворяться, что это для меня.
Николас наблюдает за мной из-под капюшона. Я учащенно дышу, гнев словно живет в моей крови. Я не злюсь на Николаса, не совсем. Но если он действительно думает, что мой брат – коварный, манипулирующий, чертовски сумасшедший – предлагает мне эти убийства в качестве мести, то он, черт возьми, сошел с ума. Он слишком долго пил этот коктейль.
Чем дольше он наблюдает за мной, тем больше я злюсь. Пока я не готова встать на ноги и уйти. Но он, должно быть, чувствует это, потому что наконец открывает рот, чтобы ответить мне.
— Ты так легко забываешь, — он проводит языком по зубам и смотрит мимо меня, как будто вспоминает.
Как будто я забыла. Как будто я могу забыть. Боже, я хочу. Я хочу забыть все это. Больше, чем собрать кусочки воедино, больше, чем вспомнить дыры той ночи, я хочу забыть все это.
— Ты забыла, что Люцифер изнасиловал тебя.
Я вздрагиваю от этих слов.
— Ты забыла, что он оставил тебя голой в гребаной психушке. Ты забываешь, что ему было наплевать на тебя, на то, что с тобой случилось. Он использовал тебя как кусок гребаного мусора, Сид, и ты не хочешь заставить его заплатить за это? Потому что я, блядь, хочу.
Я насмехаюсь.
— Ты бы позволил Кристофу изнасиловать меня, — парирую я, сжимая руки в кулаки.
Николас качает головой.