Городской коллектор больше походил на рисованное подземелье из древней видеоигры: темнота и сырость, реки нечистот, зарешеченные стоки в стенах. Следующий час потерялся в лабиринте узких коридоров и сточных труб. Борода за все время не сказал ни слова, лишь иногда касался стен или замирал, прислушиваясь к чему-то. Как он находил дорогу, для меня осталось загадкой.
Наш переход закончился неожиданно. Свернув в очередной проход, мы уперлись в дверь, обычную стальную с кодовым замком. Все равно, что идти по взлетной полосе и найти горшок с геранью.
— Её здесь не было. — Проводник был озадачен. По углам нашлось немного бетонной крошки, на стене свежие выбоины — дверь врезали недавно.
— Обойти можно?
— Не знаю, — протянул Борода. — Это старая часть, под Радиотехом, тут все по-другому.
Я подошел ближе, присмотрелся. Замок оказался древним: пять разрядов, цифровая индикация на контроллере. Мне доводилось программировать такие. У Бороды нашлось что-то похожее на отвертку. Я приставил инструмент к щели под дисплеем и ударил — на панели появилась трещина. Следующий удар расколол микросхему логики, дисплей мигнул, на нем осталось два разряда. Пара цифр и несколько тертых кнопок — меньше сотни комбинаций. Пять минут, немного удачи, и дверь поддалась.
Перед нами открылся полутемный коридор. Тусклый фонарь на потолке немного разгонял тьму, освещая часть стены с замысловатым рисунком. Черной краской под трафарет на бетоне красовалась маленькая панорама полиса — башни и небоскребы, корпуса и шпили, над ней — огромное лицо, расплывчатый лик божества, пустые глазницы, перекошенный рот.
— Теперь тихо, — сказал Борода. — Если кого встретим, говорить буду я. Может, помнят еще.
Дорога стала чище, воздух изменился, и я снял маску. Мы прошли несколько развилок, но так никого и не встретили. У очередного перекрестка проводник остановился:
— Где ж они все? Мы рядом, только не помню, куда дальше.
Я прислушался. Далекий низкий гул отразился эхом от бетонных стен. Одна из плит чуть исказилась, словно завибрировала. Борода всё так же смотрел по сторонам, вспоминая дорогу. Я коснулся руками гладкой поверхности. Далекий звук повторился. Стало казаться, что за стеной что-то меняется. Какое-то возмущение, не свойственное месту и пространству. Плита пошла мелкой рябью, затем стала прежней, и ощущение исчезло. Новый приступ? Нет, я спокоен, как и во время видений перед выбросом. До меня стало доходить. Сквозь прогрессирующий психоз я начал видеть больше, коснулся новой оболочки пространства. Только, что теперь делать?
— Идем. — Я свернул в ближний коридор.
— Э, ты куда? — Прогудел в маску Борода, но все же зашлепал следом.
— Нужно проверить. Здесь должен быть…
Я не закончил. Тоннель оборвался, и мы вышли в огромный полутемный зал. В центре зияла пропасть старого отстойника. Над ней на ветхом помосте громоздилась невероятная гора мусора. В полумраке я разглядел мятые корпуса машин, ежи антенн, куски старых труб и прочего металлолома. На вершине, сплетенное из кабелей и арматуры, стояло знакомое лицо-маска. Наверное, это и есть источник возмущений. Воздух в зале вздрагивал от тяжелого гула — никакой мистики, просто низкий звук на пределе слуха. Иногда темноту прорезали вспышки света, на вершине мусорной пирамиды мелькала пара проблесковых маячков.
Зал плохо освещен, когда глаза привыкли, я рассмотрел десятки фигур в серых накидках вокруг пирамиды. Одни раскачивались в такт нарастающему гулу, другие стояли на коленях или припадали к земле у подножия. Борода зашевелился рядом:
— Всё на конец света надеются. Каждый выброс так.
— Что это… там?
— Это их мусорный бог, — прошептал Борода. — Не помню, как его там зовут.
Я присмотрелся. Пара динамиков, маячки, несколько закрытых блоков наверху. По телу пробежала дрожь. Нелепая антенна наверху — излучатель. Такое оборудование не могло случайно оказаться в горе металлолома. Эта установка работает. Я почувствовал её сквозь толщу земли и бетона. Ощущение сродни разлому в метро. Мои видения связаны. В сознании прокатилась лавина вопросов. Что здесь происходит? Кто этим занимается? Как это связано со мной? Нужно разобраться, пока я окончательно не сошел с ума.
— Борода… — голос подводил, — это не техносекта. Тут сложнее.
В коридоре за нами послышались шаги. Мы вжались в нишу стены и замерли. Из-за угла вынырнула тощая фигура в сером плаще с капюшоном. Пришелец нес толстую книгу и был погружен в чтение. Он даже не смотрел в нашу сторону, но проходя мимо, запнулся об огромный сапог проводника и упал. Борода вышел из тени и что-то примирительно забубнил в респиратор. Но гость сильно испугался, не поднимаясь на ноги, что-то звонко заверещал и стал отползать. Мощная рука сгребла несчастного за шиворот, Борода сдернул маску и со словами «Не смей орать на научного сотрудника» влепил ему пощечину. Нокаутированный сектант повис на руке.
Я выглянул в зал. Серые братья стояли на местах, никто даже не повернулся на звук. Борода посадил пленника к стене. Под ветхим капюшоном оказалось худое острое лицо, впалые глаза, спутанные седые волосы. Я посветил фонариком — Сеченов! Побледневший и высохший от подземной жизни передо мной сидел престарелый академик старого ГИИ.
— Ну и чего с ним теперь? — Буркнул Борода.
— Это Сеченов — профессор, — объяснил я. — Нужно с ним поговорить.
В сумке нашлась фляга с водой. После легких водных процедур академик пришел в себя, завертел головой. Глядя в безумные глаза, я засомневался, что разговор сложится.
— Профессор, успокойтесь, — начал медленно. — Это Юрий, программист. Мы работали над искусственным нейроном, помните?
Взгляд профессора прояснился, он сел ровнее и даже поправил несуществующие очки.
— Молодые люди, — прорезался академический тон. — Потрудитесь объяснить, что здесь происходит? Вы срываете мою работу.
— Ну, мы здесь мимо проходили… — растерялся я. — Стойте. Какую работу? Вы здесь один?