🕮 Читать книгу «Алгоритм» онлайн

— Home, sweet home… — устало пробурчал панк.

Глава 6 Надрыв

Мощеная улица засыпана мусором и осколками стекла. У обочины догорает пожарная машина, дымятся разбросанные покрышки и битая мебель — обломки баррикады. Уличные беспорядки и столкновения с силовиками интересны на экране телевизора. На деле это грязно и страшно. Пахнет гарью и слезоточивым газом. Как раз то, что я ищу. Из окна уютной квартиры сложно что-то рассмотреть. А сквозь расколотую витрину подгоревшей аптеки — в самый раз.

В конце переулка зашевелились военные. На солнце заблестели три десятка полированных шлемов, по брусчатке застучали грубые сапоги. Взвод перестроился, и стена пластиковых щитов медленно двинулась вперед. В двадцати шагах от меня тоже началось движение: зазвенело стекло, скрипнула дверца киоска на другой стороне. Когда отряд достиг середины улицы, из-за баррикады полетели камни и мелкий мусор. Перед строем упала бутылка с зажигательной смесью: сосуд раскололся, и на земле закоптела тёмная лужица масла. Щиты раздвинулись. Из шеренги спокойно вышел боец, дунул пару раз из огнетушителя. Пламя исчезло, и щиты поползли дальше.

Я забился вглубь аптечного киоска и стал ждать. Когда вояки добрались до баррикады, защитники выбрались из укрытий. Прозвучала команда, и силовики слаженно застучали дубинками о щиты. Кто-то побежал, двое в платках выскочили перед строем, пластиковая броня захрустела под ударами. Я увидел маневр первым. Четверо нарушителей подбежали к новостной тумбе и принялись её раскачивать. Полый металлический цилиндр сопротивлялся недолго, и после третьего толчка упал на стену щитов. Несколько стражей порядка покатились по земле. Остальные бросились вперед и заработали дубинками. Диверсанты успели убежать, только один получил серьезный удар и упал, но его быстро оттащили. Эти люди ломали мою систему. Они должны сидеть по тесным квартирам, максимум — выглядывать в окна. Так говорит Древо.

Конца сражения я не дождался — выскользнул через черный ход и нырнул в узкий переулок. «Семь человек — ещё не выборка. Исключения есть всегда», — успокаивал себя. Мой алгоритм не может быть идеальным. Я найду других людей, они впишутся в правила, как тысячи тех, что прячутся сейчас за стенами.

Дорожка огибала стеклянный комплекс и уходила в короткий переход к транспортной магистрали. Я спустился к арке, и скоро ботинки застучали по гладкой плитке. В тоннеле было темно, плафоны на потолке чернели битым стеклом.

Я шёл на свет в конце, но бледное пятно впереди мигнуло раз, другой, а потом исчезло. Я продолжал идти. Ноги не потеряли опоры, гулкое эхо шагов бегало между стенами. Да, свет в конце тоннеля погас. Это ведь не значит, что нужно стоять?! В темноте начали проявляться огни, тихие точки в духе звезд на ночном небе. Но они двигались. Летели мне навстречу, сначала медленно, затем быстрее и быстрее. Некоторые превращались в маленькие кометы с длинными искристыми хвостами. Скоро темнота вокруг наполнилась яркими нитями и трассами, превратилась в гудящий огненный поток. Зачем мне свет в конце? Он есть во всем. Нужно просто идти.

Мысли текли спокойно, немного отстраненно. В последние дни проблемы с реальностью возникали всё чаще. Главное — не боятся. Страх разрушает. Одна из комет пролетела слишком близко, скулу обожгло огнем, словно в наказание за самоуверенность. Я на секунду отвлекся, и видение исчезло. Но опору я все же потерял — что-то ударило под колено, и земля ушла из-под ног. Мгновение я не верил в реальность происходящего, но надо мной склонились два бойца в форме, и сомнения пропали.

Тугая пластиковая петля стянула запястья за спиной, сильные руки рванули за куртку, и я принял вертикальное положение. Тоннель закончился, мы стояли под бетонной аркой — я и пятеро камуфлированных вышибал. Отсюда открывался хороший вид. Дорога шла под уклон. Рядом начинались ровные ряды застекленных высоток. Чуть дальше — граница сектора и санитарная зона. Но бритоголовый сержант в броне не был расположен к созерцанию. Меня толкнули вперед, рукав на куртке захрустел. Видно, шрам на месте электронной метки им не понравился. Резкий удар, дыхание сломалось, меня согнуло пополам.

— Ещё один уродец… — сплюнул сержант. — Ничё, скоро машины подгонят, запакуем всех.

— А фиг ли с ним возиться? — Голос подал один из бойцов. — Отработаем его по полной, и пусть валяется.

— И то верно…

Мордовороты ухмыльнулись, на плечо легла черная перчатка. От очередного удара я упал на колени. Наверное, здесь и осталось бы мое здоровье, но из туннеля за спиной послышался гулкий топот. Все пятеро переменились в лицах. «Анхи!», — выдохнул сержант, и все отделение бросилось вниз по дороге, к ближайшему переулку. Из перехода бодро потянулась пестрая толпа. Человек двадцать в разной одежде, с платками и повязками на лицах. Почти у всех в руках обломки ограды или куски арматуры. Лидер словно только что сошел с плаката идеальной анархии: черно-красный гребень, ошейник, рваные джинсы и мощные сапоги. Он глянул вслед стражам порядка, достал нож. Тупое лезвие с трудом перегрызло петлю на руках. Без разговоров мне вручили подобранную здесь же дубинку, загнали в середину толпы, и отряд двинулся дальше. «Или с нами, или против» — не то предложение, от которого отказываются.

С каждый шагом мы уходили глубже в стеклобетонный лабиринт, а я всё четче понимал, что сам разрушил свою работу. Наша вылазка в отчужденную зону не осталась незамеченной. Данка выложила все найденные документы в Сеть. Тут и началось: пропавшие люди, случайные свидетели, секретные материалы. Истлевшую карту стали проверять, толпы искателей рванули сквозь Периметр. Охрана не справилась, и уже через сутки появилась информация о новых подземных ячейках. Полтора десятка лабораторий проводили эксперименты по удаленному контролю в черте города. Вследствие аварии, персонал одной из них погиб. Два квартала над лабораторией вымерли, редкие выжившие сошли с ума. Оцепление и внутренние войска справились с проблемой, но аварии стали повторятся. Было принято решение об эвакуации населения и организации «санитарной зоны» вокруг Полиса. Пригород опустел.

«Осколок» — сектор переселенных — уже несколько дней пребывал на грани изоляции. С него всё и началось. По жилому кольцу покатилась волна беспорядков. К счастью, не массовых. Как в любом гражданском конфликте, большинство людей забилось по домам. Тех, кто выбирает покой всегда больше. Свобода жить комфортно — главная и единственная из свобод. А с остальным справятся страх и лень. На улицу вышли единицы: «идейные» борцы, убежденные неформалы, психи и мародеры — те, от кого нормальное общество избавляется. Самые отчаянные самостоятельно вскрывали себе руки, пытаясь достать электронные метки, «выйти из системы». Страшно подумать, как эти попытки заканчиваются. Я, вдруг, понял, что меня тошнит. Почти услышал, как трещит по швам гнилая формальная логика, уступая чему-то. Мне проще и легче здесь, среди толпы нарушителей и психов. Плевать, что счет пошел на дни.

Мы двигались быстро. Лидер хорошо знал сектор и уверенно вёл к выходу. Несколько раз маленький отряд встречал случайные посты, но столкновений не было. Экипированные охранники быстро исчезали в боковых переулках, едва завидев пеструю толпу. Пару раз над крышами высоток проносились винты с пожарными рукавами. Бледное солнце висело высоко. Пусть привычные облака затянули небо, но впереди еще несколько часов света.

После получасового перехода мы выбрались к выходу из сектора. На широкой площади собралось несколько сотен демонстрантов — люди разных возрастов, одежды, цвета кожи. Над толпой реют десятки флагов: цвета партий, стяги анархистов и неформальных движений, даже посты старой рок-группы. Над рокотом толпы гудят несколько громкоговорителей — лидеры группировок собирают «своих». Скоро стала видна и причина беспокойства. Ворота сектора закрыты. Высокие решетчатые створки крепко связаны цепями, секции заграждений в обе стороны обросли колючей проволокой. Поперек дроги в три ряда стоят бойцы внутренних войск. За стеной щитов замерла пожарная машина. Всё, как положено — изолировать сектора и успокаивать по одному, чтоб не устраивать партизанских войн в пригороде.

Из боковых улиц к площади понемногу стекаются маленькие группки, вроде нашей. Мы быстро влились в толпу. Всё вокруг шумит и кричит. Одни скандируют лозунги, другие орут и матерятся. Где-то рядом играет торжественный марш. Предводитель повел нас «на передовую», где дрожат на ветру флаги Анхи — новых анархистов.

«Это знает моя свобода! Это знает моя свобода…», — два десятка панкующих подвижников воодушевленно орали песню. Кто только вспомнил? Я не стал лезть в первые ряды или вписываться в шумные компании. Эти люди ломали мой мир, моё Древо. Но я оставался здесь, смотрел изнутри, пытаясь понять.

Скоро выяснилось, что толпа разделена на небольшие группы. Если в центре все смешалось, то ближе к фронту люди четко разделялись по движениям. У каждого были явные лидеры, которые бегали перед строем, орали в мегафоны, вдохновляя своих. Ещё часть — фанаты, яркие и шумные. Остальные походили на массовку из кино.

Я долго блуждал в толпе, прислушиваясь к лозунгам, пытаясь с кем-то заговорить. Одни посылали, другие пытались связать несколько слов, третьи молча смотрели как на идиота. Пару раз чуть не получил по голове. Один неформал угостил из фляжки. После глотка спиртного я окончательно запутался. Большинство не понимали, зачем пришли сюда и что будут делать. Просто люди, которые хотят перемен. Здесь нет системы.

Воздух задрожал. Знакомый холодок пробежал по спине. Я уже приготовился увидеть пылающие небеса или исполинский ночной горшок, накрывающий землю. Но ничего глобального не произошло. На краю сознания что-то возмущалось, подрагивало, но я не разобрался в ощущениях. Наконец, вдалеке послышался мерный рокот, толпа вокруг притихла, вглядываясь в небо. Над крышами высоток появился винт. Гул нарастал, огромные лопасти с гулом рассекали воздух, грузовая машина спускалась всё ниже, пока не повисла в полусотне метров над площадью.

Заглушая рев двигателей, из динамиков на брюхе машины зашипел оцифрованный голос оператора. Прозвучало сообщение о том, что демонстрация запрещена, и все должны покинуть улицу. Толпа продолжила шуметь, к лозунгам добавились матерные выкрики в адрес авиации. Сообщение прозвучало ещё несколько раз, но никто расходиться не собирался. Тогда из динамиков раздался чудовищный вой. Однообразная промышленная сирена орала так, что закладывало уши. Тихий хлопок потерялся среди общего шума, за сигнальной ракетой потянулся тонкий дымный след. Маленький искрящий патрон щелкнул о толстую обшивку и полетел вниз.

Что-то надломилось, упала невидимая преграда. В мозгу вспыхнула картина: морской берег, шум прибоя и песчаные стены. Волна коснулась вычурных колонн, вдоль резных барельефов поползли трещины, стены стали оплывать.

Оставляя сизый шлейф, в толпу полетели баллоны с газом. Люди бросились врассыпную. Ещё пребывая на грани реальности, я увидел, как треснул и надломился песчаный шпиль, посыпались вниз тонны черного песка. Шпиль. Вдалеке, среди стеклянных корпусов стояла вышка метеостанции, рядом в небо поднимался столб черного дыма. Сонька! У нее хватит упрямства выйти на работу в этот день. Выйти и закрыться на горящей станции, защищая оборудование. В один миг всё потеряло смысл. Эксперименты над людьми, безнадежная революция, недописанное Древо, мой рассудок. Если я её не найду, все закончится… на пару дней раньше.

Я рванул сквозь толпу. Вокруг творилось невообразимое. Капсулы ядовитого газа падали везде. Смесь мгновенно распылялась в воздухе, забивала дыхание, ела глаза. В центре началась паника. Первые ряды бросились на стену щитов. Их встретили струями водометов и резиновыми пулями. В ответ полетели камни и бутылки с горючим. У ворот началась свалка. Я выбирался к узкой боковой улочке. Несколько раз меня сбивали с ног, катали по земле испуганные люди, но я всё же выбрался с площади. Впереди показались разбитые пикеты, остатки баррикад. Солдат здесь уже не было.

После десяти минут безумного марафона пришлось сбросить темп. Ноги гудели от напряжения, в голове плавала мутная боль — видно, вояки распыляли нервно-паралитический. Казалось, ещё немного, и я начну плеваться кровью, но дорога вдруг закончилась. В спешке я забыл о местных красотах. Полоса жилых кварталов и укатанных улиц обрывалась. Несколько километров до границы соседнего сектора занимали пестрые мусорные поля, горы металлолома и пластика, озера нечистот. Асфальт под ногами сменился разбитым глиняным трактом — тяжелые мусоровозы регулярно месили несчастную землю. Я вошел на городскую свалку.

Метеостанция, она же и экологический пост, словно в насмешку была установлена посреди зловонной пустыни. Суставчатая вышка с лестницей виднелась в полукилометре между ржавыми барханами. Рядом в небо тянулся мутный дымный столб. Я невольно ускорил шаг. Дорога становилась всё хуже и, наконец, сошлась до узкой тропы между высокими горами металлолома. Часть свалки была забита тяжелой техникой. Вокруг один на другом громоздились корпуса тяжеловозов, стрелы подъемников, гусеничные машины. Казалось, я чувствую дыхание механических гигантов. Сквозь толщу земли и мусора слышу скрип старых доспехов. Созданные людьми и брошенные за ненадобностью. Сколько оставлено на обочине цивилизации? Промышленных механизмов, государственных законов, общественных моралей? Не всё уходит бесследно.

Рядом послышался тихий шорох, на тропу посыпалась земля. Внутри всё сжалось, виски сдавила боль. Еще не понимая, я поднял глаза и замер. Гора металлолома впереди дрожала. Словно тяжелые спазмы прокатывались по исполинскому телу. Я чувствовал жизнь. Вызывая волны возмущений в пространстве, рождалось что-то неестественное. Из глиняной насыпи поднялся ковш. Выгибаясь и подрагивая, суставчатая стрела экскаватора потянулась вверх. Рядом зашевелилась земля. В воздух рванул фонтан мусора и жестяных обломков. Под глухой скрежет к небу поднялась огромная рука — чудовищная вязь поршней и труб с жилами силовых кабелей. На сгибах судорожно двигались суставы-шарниры.